Алиса Акай - Слуга [СИ]

— Ничего удивительного. Не думаю, что во всей Ромейской империи он способен сжиться хоть с кем-нибудь, — вздохнул Христофор. — Из всех людей, что я повидал в жизни, Кир несомненно обладает самым полным перечнем всех возможных человеческих грехов. Я и не ожидал, что вы с ним сразу сработаетесь.

— Я пытаюсь, но…

— Для того чтоб сосуществовать с Киром надо знать кое-что. С ним нельзя найти общий язык. Его нельзя понять. Ему нельзя привить уважение, его нельзя устыдить, соблазнить или напугать. Его можно только терпеть. Окружение Кира — это люди, овладевшие этим умением в разной степени. Однако парень интуитивный, редкий тип чародея. И я действительно его ценю. Исчерпывающе?

— Почти. Иногда мне кажется, что мы с ним понимаем друг друга, но в следующий момент он делает или говорит такое, что я едва себя сдерживаю.

— Да, он непредсказуем как сиракузский ураган. Еще одна милая черта, ничего особенного.

— И мне почему-то кажется, — говорить было все труднее, во рту стало сухо, — что он меня ненавидит. Как-то по-особенному. Сперва я подумала, что он так относится к новым сослуживцам. Но это не так. Может, это моя мнительность, но мне кажется, что меня он не терпит. Я даже спиной чувствую его взгляд.

— Таис, я же сказал вам…

— Я не понимаю этого, — сказала я твердо, — и если не пойму, боюсь, работать в такой ситуации не смогу. Для меня это важно. Я не могу постоянно чувствовать эту ненависть. Вы, может, и привыкли, я — нет. Объясните мне, в чем дело. Если я пойму причину, возможно я смогу что-нибудь сделать.

— Женщины… — Христофор зло хрустнул подагрическими пальцами. — Женщины! Aut odit, aut amat mulier, nihil est tertium! [15] «Aut odit, aut amat mulier, nihil est tertium!» — женщина либо любит, либо ненавидит — третьего не дано. Как сложно с вами, существами столь же непонятными и непостоянными как эфир… Nihil!..

— Извольте изъясняться п-по-человечески, — сказала я сквозь зубы. — Если не хотите оскорбить меня. Дело ведь не в том, что я женщина!

— В том, — мрачно сказал Христофор, уставившись на меня. — Именно в том! В том, что вы женщина. В том, что Кир женщина. В том, что вы все способны довести меня до мигрени своими вечными склоками!

— Кир — женщина? — злость как-то сразу пропала. — Но… Как это? Марк говорил…

— Марк говорил… — передразнил Христофор сердито, однако, остывая. — Что он вам говорил? Что Кир мужчина? И чтоб вы никогда не думали шутить или говорить на эту тему?

— Да… Именно так.

— Разумеется. Он вам не соврал, но в то же время не сказал и правды. Похоже на него. Иногда он воспринимает тайну Кира как собственную. Дело в том… Уффф. С нервами у вас все в порядке? Обмороков не будет? Может, рому?.. Ладно. В общем, — Христофор набрал побольше воздуха в грудь, — Кир — женщина.

— Но позвольте…

— Но в то же время мужчина.

— То есть он гермафродит?

— Глупости. Ничего такого я не говорил! И слава Богу, что ничего такого не услышал сам Кир! Он — мужчина, и он — женщина.

Я почувствовала легкое головокружение.

Если худшие предположения сбудутся и господину Аристарху придет время ехать в желтый дом, лучшего обиталища для него и придумать будет нельзя. Они тут все сумасшедшие. Полный дом.

— Мужчина и… и женщина? — спросила я слабым голосом.

— Да. В этом вся история. Маркус не рассказывал?

— Он говорил что-то. Про то, что Киру пришлось в юности пережить сильное потрясение. Или несчастный случай. Что-то такое.

— Да, на несчастный случай это, пожалуй, похоже больше всего, — Христофор налил себе еще одну рюмку, но пить не стал, покрутил ее в пальцах. — Если Кир узнает об этом разговоре, случится самое страшное со времен последней осады Константинополя, уж можете мне поверить. Но кое-что рассказать вам, вижу, все-таки необходимо. Кто знает, может вы и в самом деле научитесь не грызть друг другу глотки… Он был славным парнем, наш Кир. Рос без родителей. Не знаю, что именно с ними случилось, да Кир и не говорит на эту тему. Жил в приюте. С детства отличался любознательностью и определенным талантом во всем, что касалось чар. Интуитивно, как я уже говорил, а из таких детей получаются великолепные чародеи. Поступил в константинопольский университет, считался самым перспективных студиозусом за последние лет десять. Ему прочили блестящую карьеру, научное будущее, состояние. На первом курсе он разбирался в чарах на уровне магистра, а его научные работы были известны далеко за пределами Константинополя. У него были все качества, необходимые для успешной работы — упрямство, уверенность в своих силах, и то особенное благородство, выделяющее настоящего чародея. Благородство ученого. Будущее для мальчика из приюта блестящее, что ни говори. Работа на любой кафедре любого университета империи на выбор, слава одного из лучших чародеев своего времени, любящая жена — а от отсутствия женского внимания он не страдал — удовлетворяющее всем запросам жалованье. Судьба показал ему все это, поманила на золотую дорожку, ведущую к счастливому будущему, а потом… все закончилось, — Христофор щелкнул пальцами. — А ведь ему было только девятнадцать.