Кристоф Хардебуш: Ритуал тьмы

Кардинал делла Дженга впоследствии Папа Лев XII

Брат Фернандо член тайной церковной организации

Брат Иордан член тайной церковной организации

Брат Йозеф член тайной церковной организации

Брат Бернардин член тайной церковной организации

Брат Сальваторе член тайной церковной организации

Жан-Батист Рауль де Базерат бонвиван, гуляка

Мадам Боссени женевская патрицианка

Марк Август Пикте ученый

Анна Луиза Жермена де Сталь писательница, космополит по убеждениям

Жюли Рекамье подруга Валентины Лиотар и мадам де Сталь

Жан Бонне убитый крестьянин, разводил кур

Леди Кэролайн Лэмб бывшая любовница Байрона

Вильгельм фон Гумбольдт посол Пруссии в Лондоне

Александр фон Гумбольдт его брат, знаменитый ученый

Жанна Обри французская ученая

Эсмеральда французская предсказательница судьбы, маг

Виконт Франсуа Рене де Шатобриан писатель, министр иностранных дел Франции

Али-паша восточный правитель

Утман-бей его правая рука

Омар контрабандист

Гристо пленник Али-паши

Катя его возлюбленная

Мадам Азема управляющая борделем в Мюльхаусе

Элиза и Эмилия проститутки в Мюльхаусе

Жиакомо слуга Тьмы

Различные чиновники, дворяне, разбойники, рыбаки, банкиры, солдаты, слуги и многие другие.

В морозном воздухе прогремел выстрел. Комья грязи и снег взметнулись вверх, когда пуля вошла в землю в пяти метрах от цели. Выругавшись, охотник потянулся за пороховым рожком.

Зверь не двинулся с места — даже когда на него посыпались мелкие камни и земля. Он невозмутимо смотрел на охотника своими светлыми глазами. Волк должен был дернуться, отступить, но этого почему-то не произошло. Где-то в ветвях каркнул ворон, будто и его удивило поведение зверя…

От холода у охотника занемели руки. Он носил перчатки с обрезанными пальцами, чтобы легче было заряжать ружье, но этим ранним утром, когда холодный туман рваным саваном свисал с деревьев, а солнце едва поблескивало над горизонтом, перчатки не спасали от мороза.

И все же охотник не терял самообладания. Его кисти совершали привычные движения, как и сотни раз до того.

Волк шелохнулся. Медленно и величественно он направился к человеку. Заметив это, мужчина выругался, и его дыхание вырвалось изо рта белым паром; этот пар смешивался с пороховым дымом, сливаясь с туманом.

Тщательно закрыв пороховой рожок, охотник достал из кожаного мешочка на поясе пулю, опустил ее в дуло и вытащил из-под ствола шомпол. Только после этого он позволил себе посмотреть на волка, который двигался все быстрее.

Мужчина поспешно загнал пулю и заметил, что волк уже бежит. Охотник не воспользовался пыжом. Он опустился на колено, насыпал порох на полку ружья и внимательно посмотрел на животное.

Волк приблизился. Он скалился, показывая зубы, и по-прежнему не сводил удивительно умных глаз с человека. Это был крупный зверь с густым, почти черным мехом и парой белых волос на морде. Учитывая размер и ширину плеч, он, несомненно, был вожаком стаи. Вряд ли какой-то другой волк осмелился бы бросить ему вызов.

Охотник понимал, что у него осталось времени всего на один выстрел, и потому заставил себя глубоко вздохнуть, поднося ружье к плечу. Все в человеке противилось этой медлительности, требовало стрелять, убить этого волка, но охотник сперва успокоился и тщательно прицелился, и уже тогда выстрелил.

Пуля отбросила зверя назад, сбив его, так что волк закачался. Точное попадание, прямо в грудь. Блестящий выстрел. Идеальный выстрел. Охотник гордо улыбнулся.

Но волк вновь поднялся и парой прыжков преодолел последние метры. Мужчина успел схватиться правой рукой за охотничий нож на поясе, левую же выставил перед собой. Удар тяжелых черных лап швырнул его на землю, ружье отлетело в сторону. От холода у охотника перехватило дыхание, корни и камни впились ему в спину, но это было ничто по сравнению с чудовищной болью от вонзившихся клыков. С жадным рычанием зверь впился ему в горло.

Вопли умирающего еще долго оглашали лес.

А когда вновь стало тихо, ворон каркнул еще раз.

— Стояла мрачная грозовая ночь, — юноша нервно отбросил темный локон со лба. — Величественные вершины Альп были окутаны тучами, столь хмурыми и угрожающими, словно облачились в траур.