Анна Старобинец - Первый отряд. Истина

— …Зинаида Ивановна, как вы себя чувствуете? Вы решились на трудное путешествие, раствор для некропортации категорически противопоказан людям старше шестидесяти лет, вы в курсе?

— Я знаю. Но я просто не могла не прийти на финал.

— Зинаида Ивановна, как приняли вас ваши товарищи детства?

— Кажется, они меня не узнали. Или не захотели узнать.

— Это для вас болезненно?

— Да, очень.

— Зинаида Ивановна, что с вами?

— Я просто немного устала…

— А может быть, вы умираете? Сосредоточьтесь на этом, наш и ассистенты объяснят вам, как правильно не дышать…

По импровизированному экрану идет рябь. На несколько секунд изображение гаснет, потом возникает заставка: «Министерство пространства и времени представляет». В следующем кадре — лицо девочки. Она улыбается. Чьи-то руки в медицинских перчатках, руки ассистента, остающегося за кадром, завязывают ей на шею красный шелковый галстук.

— Зиночка, как ты себя чувствуешь, как настроение?

— Спасибо, хорошо.

— Как ты думаешь, теперь твои друзья узнают тебя?

— Думаю, теперь да.

— Скажи, девочка, чего ты ждешь от финала?

— Примирения. И чтобы меня простили.

— Как ты думаешь, а Надя, твоя подружка, она придет на финал?

— Я надеюсь. Я думаю, она не захочет пропустить момент истины.

— Что такое «момент истины»?

— Надя говорила, это такой момент, когда возникает какой-то сбой…

— Системный сбой Генератора?

— Я точно не знаю. Она говорила, что в этот момент колесо судьбы застывает. И какой-нибудь человек может все изменить. Повернуть все в другую сторону…

…Экран гаснет. Все погружается в темноту. Голос невидимого ведущего надрывается:

— А-а-а-а-аплодисменты! Поприветствуем наших гостей на суперфинале нашей суперигры-ы-ы! Генератор, сгенерируйте нам свет, наконец! Да будет — свет — в студи-и-и-и!!!..

Гнойно-желтая луна ослепительно вспыхивает, как гигантский софит.

Ника на льду. Под горячим светом луны.

Она видит то, что уже видела раньше.

— Что это у тебя за красный камушек?

— Это с Сейдозера.

— Оттуда, где ты родилась?

— Да.

— Красивый…

— Там много таких.

— А как называется?

— Эвдиалит. Но местные называют «лопарской кровью». Или еще саамской.

— Странное название…

— Это из-за легенды. Считается, что однажды саами и еще какое-то племя подрались из-за Мяндаша, оленя с золотыми рогами. И погибло очень много народу. И олень тоже погиб… Но как бы не до конца. Потом он воскрес и оживил всех убитых. И увел куда-то под землю. А вся кровь превратилась под его копытами в красные камни…

— Подари мне этот камушек, а?

— Я не знаю…

…Я вижу то, что уже видела раньше.

Луну — огромную и червивую, как шляпа гигантского гриба. И лед — непрозрачный и желтоватый, как слипшийся старым сахар. Я видела все это во сне…

Но я не видела, что этот лед выстилает арену. Я не видела амфитеатра. Я не видела полукруглых рядов сидений, покрывающих склоны холма. Я не видела молчаливой пусто глазом толпы.

Я вижу круг, пустой черный круг, который очерчен на льду. Я уже видела его раньше…

Но я не видела, что есть и другие круги. Они заполнены: в каждом из них по фигурке. Эта арена — точно инопланетная шахматная доска. Играют восемь фигур: четыре ребенка в смешных красных галстучках, два офицера в форме СС и один рыцарь в доспехах…

В руках у рыцаря меч. За спиной рыцаря, у самой границы круга, копошится гигантский ребенок. Перед ним — груда сросшихся ледяных кубиков. Они переливаются в ярком свете луны, он пытается разлепить их своими распухшими пальцами. Уродливый Кай на арене снежного цирка…

— Все участники в сборе, — жизнерадостно сообщает динамик откуда-то снизу, из невидимой оркестровой ямы. — Но одного не хватает. Нади. Давайте поддержим Наденьку а-а-а-а-аплодисментами!

Пустоглазые зрители синхронно, как заведенные зайцы, ударяют в ладоши, издавая трескучую дробь.

— …Где же Надя? Наше время выходит. Посчитаем все хором до трех.

— Раз!

я знаю, я всегда знала, что в этот круг должен кто-то войти

— Два!..

но он не пришел, этот кто-то, и это его отсутствие обозначает конец

— Два с половиной!.. Ну, все. Время вышло. Провозгласим все вместе конец… Три!

до свиданья, друг мой, до свиданья…

Оглушительный звон. Как будто там, наверху, кто-то в сердцах разбил гигантскую лампу. Зрители в амфитеатре вскакивают со своих мест, несколько секунд стоят совсем неподвижно, потом, точно по команде, точно по заказу, принимаются визжать, толкаться, давить друг друга, рыдать… Софит луны гаснет — не разом, а постепенно, медленно затухает, как хрустальная люстра в театре.