Узник золотого лабиринта

От этого пристального взгляда Славке стало не по себе, и он согласно закивал головой, хотя уже начал сомневаться в правильности собственных слов. Конечно же, Иван выбрался из подземелья, иначе они непременно столкнулись бы с фальшивомонетчиком – разве мог Славка в этом сомневаться?

10.

Все время до приезда милиции отец Дениса ломал голову над тем, как можно сдвинуть с места бутафорский стог и открыть доступ к люку. Платформу невозможно было переместить при помощи грубой физической силы, а обнаружить пульт управления этим механизмом тоже пока не удавалось. Остальные участники событий дружно сочувствовали Николаю, давали советы, от которых, впрочем, не было никакого толка. Только Славкина мама не обращала на эту суету никакого внимания – забрав у Севы остатки провизии, находившиеся в его рюкзаке, она кормила своего младшего сынишку, который ничего не ел уже больше суток. Славка с удовольствием уминал бутерброды, печенье, прихлебывал минеральную воду и очень жалел, что к нему не может присоединиться Денис. Оставалось надеяться, что Петр с Мишей уже поднялись к томившемуся в бункере мальчишке и накормили изголодавшегося затворника.

Николай все чаще поглядывал на часы. Он начинал склоняться к мысли, что зря потратил время, провозившись с запертым люком, вместо того, чтобы сразу подняться в бункер по веревочной лестнице. Он уже хотел идти к берегу, когда за стройными рядами сосен послышался шум приближавшейся машины. Вскоре к дому подкатила одна единственная старенькая легковушка, за рулем которой сидел деревенский участковый. Там же находился еще один милиционер и задержанный ими Касьян. Николай с трудом сдержал гнев, приветствуя нерасторопных стражей порядка. Судя по всему, его рассказ о логове фальшивомонетчиков не произвел на них должного впечатления, и действовали они без должной оперативности. На все его вопросы младший лейтенант Стрельцов отвечал, что остальные прибудут чуть позже, и, вообще, особо волноваться нечего, ведь мальчики благополучно нашлись, а их жизням ничего не угрожает. Николай слушал его, стиснув зубы, понимая, что действовать ему придется в одиночку, не надеясь ни на чью помощь.

Участковый открыл заднюю дверцу машины:

— Выходи, Касьян, здесь для тебя сюрприз.

Из машины неуклюже вылез одноглазый. Едва увидев брата, к нему бросился Серафим:

— Касьянушка, родненький!

Он обнял здоровенного, такого страшного на вид мужика и заплакал, как маленький мальчик. Стоявший поблизости Славка внимательно наблюдал за братьями. Он заметил, какой радостью вспыхнул единственный глаз Касьяна и окончательно поверил в то, что одноглазый ни в чем не был виноват. Вероломный Иван обманул и его, использовал в своих целях, умело утаив правду о Серафиме. Славка оказался не единственным, кто понял это. Все присутствующие заметили, как искренне был счастлив нашедший брата Касьян. Женщины украдкой вытирали глаза, и даже бдительный дед Пантелей, подозревавший всякого, кто попадал в поле его зрения, отвернулся и стал шумно сморкаться, скрывая свои чувства.

— У нас к тебе дело, Касьян, — прервал трогательную встречу Николай. – Ты должен показать, как открывается вход в бункер, где находился твой брат. Знаешь, как это делается?

Касьян только теперь посмотрел на стог сена, который спокойно стоял на прежнем месте, потом на брата, и глаз его сделался большим и круглым от изумления. Шахта была закрыта, и немой не мог понять, каким образом Серафим оказался на поверхности. Справившись с удивлением, Касьян начал усиленно жестикулировать и мычать, силясь сообщить собравшимся нечто важное. Никто не понимал немого, но тут на помощь брату пришел Серафим. Он оказался кем–то вроде переводчика, и в тех звуках, которые посторонние воспринимали, как однообразное мычание, улавливал отдельные слова. Сим–Сим был единственным человеком на свете, с которым Касьян мог разговаривать.

— Он говорит, что там, под землей остался Ваня, — сообщил Серафим новость, которая стала для всех громом с ясного неба.

— Не может быть! – воскликнул Славка, съежившись под обжигающим взглядом Николая. – Иван ушел. Сим–Сим говорил, что он всегда уходит в четыре утра.

— В четыре, говоришь? – младший лейтенант Стрельцов переглянулся со своим коллегой. – Во сколько мы взяли Касьяна?

— В три пятьдесят восемь. Кстати, когда мы приехали сюда, вход в бункер был закрыт точно так же, как сейчас.

Одноглазый снова попытался что–то сказать, и снова на помощь ему пришел Серафим: