Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все

Я представила себе, что бы было, если бы подобная зверюга прилетела к нам в деревню и поежилась.

-А отсюдова начинаются ящеры. У нас самая широкая экспозиция на пять, а то и восемь королевств. Чего тут только нет – и горные драконы, и болотные, и пустошные… Вот тот, на которого ты сейчас смотришь – южный эбонитовый дракон. Видишь, какая у него чешуя мелкая, гладкая, без бородавок и наростов. Чисто шелк блестит.

Я залюбовалась на точеного, изящного ящера, который был размером с корову. Господа таксидермисты поработали на славу – казалось, он сейчас шагнет со своего пьедестала в виде морских валунов и горе тогда незадачливым зрителям вроде меня.

-Вот это дракон скальный обыкновенный или, как любят выражаться господа маги, вульгарный. Ну да он такой и есть. Жирная, серая скотина, еще и вся в наростах, точно болящая. У него шкура, где чешуи нет, с возрастом роговеет, оттого и выглядит с годами сей зверь все гаже и гаже. Это дракон Олафа – северный зверь, для маскировки имеет серо-стальной окрас. Средней величины, но нрава подлючего до невозможности… Однако же холоду боится, хоть и прозывается северным. Не слыхала ли историю, про то, как дракон случайно залетел в Улебергдт, столицу хельбергонскую? Ничего ты не знаешь, как я погляжу… Вот и тот дракон был такой же бестолковый – отморозил крылья бедолага, да и рухнул на город точно зонтик растопыренный… То-то горожанам была потеха!

Драконы сменяли один другого – то маленькие, не больше лошади, то покрупнее, так что приходилось задирать голову, чтобы их разглядеть. Сколько же пришлось попотеть чародеям, чтобы угробить эдакое количество ящеров! А как их доставляли в Изгард – вообще непонятно!

-А это, – тут голос Фитцпарка задрожал от волнения и благоговения, – лучший экспонат Музея. Золотистый амилангрский дракон! Ничего подобного более ты не увидишь в прочих музеях и коллекциях! Редчайший зверь. За него нам предлагали не раз десятки тысяч крон, но Академия отказалась. Ибо этот дракон неоценим!

Я в восхищении замерла. Передо мною возвышался необычайно прекрасный ящер, величиной с дом – не меньше. Солнечные лучи падали на него таким образом, что казалось будто светится каждая чешуйка. Длинный хвост, заостренный точно пика на конце, живописно изгибался, а янтарные когти на лапах, казалось, были отшлифованы.

Несколько секунд я молчала, а потом все же пораженно выдохнула:

-Какой он…

-Здоровенный – это точно. И проклянешь ты его еще неоднократно, как злейшего своего врага, – совершенно другим тоном сказал Фицпарк. – Это я увлекся чуток, расхвастался, да и подзабыл тебе рассказать, что мы здесь, при этих уродах делаем.

И мы пошли обратно.

-Вот ты на Музей посмотрела, поахала, поудивлялась, а дальше-то что? – буднично говорил Фицпарк, более не обращая внимания на диковинных чудовищ. – Для адептов оно так и есть – пришли, зарисовали, записали за лектором, да и все. Да только мы – не адепты, которые по сути своей есть бездельники и тунеядцы. На нас лежит ответственность, и немалая. Мы должны сохранить богатства, которые нам вверили, и сделать все для того, чтоб эти вот экспонаты продолжали радовать глаз. Мы-то понимаем, какая в них ценность заключена. А адепты – дикий, некультурный народ. Им самое милое дело у мантикоры усы повыдергать, пока лектор отвернулся, либо на боку у дракона надпись похабную накорябать… Опосля этих экскурсий по три дня бывало экспозицию восстанавливать нужно! Так что первая наша обязанность такая – исправлять вред, нанесенный экспонатам адептами. Понятно?

-Ага. А нельзя как-нибудь им помешать вред этот учинять? Ну, по рукам стукнуть или уши надрать?.. – задумчиво спросила я.

Фицпарк с сожалением вздохнул:

-Будь моя воля, – мрачно сказал он, – я б им руки вообще повыдергивал! Это ж как мало понятия надо иметь, чтоб на саламандре царапать «Тут был Базилио из Лекка»!!! Саламандра есть дух огня, символ стихии и, чтоб ее изловить, не один год понадобился! Сие есть прекрасный зверь и уникальный экспонат. А этим вандалам наплевать решительно на все. Но мы люди маленькие. Нам и слова промолвить нельзя им впоперек. Эти выродки себе оскверняют экспозицию, а наше дело ее реконструировать раз за разом. И попробуй только доложить госпоже ван Хагевен, что какому-либо экспонату нанесена порча! Враз выговор, наказание, словно это я самолично хвост у единорога подпаливал… Наша работа имеет свои тонкости, и терпение тут нужно нешуточное. Ты со временем сообразишь, что к чему. Покудова же, сообщаю тебе, что вторая наша обязанность – это уход за экспонатами. И он включает в себя самые разнообразные действия…