Заболотская Мария - И.о. поместного чародея. Теперь уж все

Похоже, на этот раз мне повезло, потому что чувствовала я себя куда лучше, чем вчера, если забыть о перетянутых веревкой конечностях. Даже разбитая губа поджила.

Теннонт нетвердой походкой двинулся в сторону входных дверей, а я, потеряв его из виду, снова попыталась сесть. На этот раз мне помогли.

Похоже, демонам порталы также были по вкусу, ибо Виро лучился здоровьем. Я отметила, что заклинание личины выдержало все испытания с честью, ничуть не прохудившись, так что приходилось признать – чародейское мастерство Теннонта было потрясающим. Сыпь, пятна и синяки доселе усеивавшие круглое лицо секретаря, исчезли, как будто их никогда и не было. Более того, у мерзавца прошел даже насморк! Только виноватый, больной взгляд несколько портил впечатление.

-Ослабьте веревки, господин секретарь, – попросила я, и он молча принялся распутывать узлы.

-Чем все… закончилось?

-Повсюду вода. Мы на острове. Господин Теннонт не может ничего поделать – здесь не работает ни одна формула, поле все искажает, – торопливо и тихо принялся рассказывать Виро. – Верхний этаж и крыша почти полностью разрушены, но… Боюсь, дом начал восстанавливаться. САМ.

-Правильно ли я понимаю…

-Правильно. Это уже не дом, а черт знает что, и нам нужно отсюда выбираться как можно быстрее. Я только что был наверху и там уже на две двери больше, чем прежде…

-А что с… вашим делом? – я с трудом смогла произнести слова, означающие по сути: «Когда вы меня убьете?».

Запинаясь, Виро ответил, выдержав долгую паузу:

-Сегодня ночью. Но только не здесь. Это место не годится для чтения заклинаний. Господин Теннонт… ему все хуже. Он бессилен.

К моему удивлению, за время этой короткой беседы секретарь полностью освободил меня, но, поразмыслив, я поняла, что сделано это было только потому, что деваться мне было некуда.

Я подошла к окну, шатаясь и прихрамывая. Зрелище, которое открылось моим глазам, заставило меня забыть на время о собственных бедах и издать бранное восклицание с оттенком восхищения, которое всегда вызывает в людях мощь стихии.

Две старые яблони в саду были вывернуты с корнями, и теперь из окна открывался вид на мельницу и западную околицу Болотцев. Точнее говоря, на те места, где раньше была мельница и западная околица Болотцев. Теперь же там искрилась на солнце водная гладь, иногда подергивающаяся рябью под теплым летним ветерком. Над водой виднелись только кроны деревьев, да крыши домов.

-Пресвятые боги, – потрясенно произнесла я, осознав, что и помидоры, и сено, с которых все началось, а также дома их владельцев сейчас ушли под воду. Эсворд стоял на возвышенности, как и дом чародея, так что в городе могло затопить разве что те кварталы, что спускались к реке, а вот большая часть Болотцев находилась аккурат в низине.

А затем я почувствовала еще кое-что, и, уже предчувствуя беду, прищурилась. Картинка немного сдвинулась, как будто раздробившись на фрагменты, наложенные друг на друга вкривь и вкось, и я почти не удивилась, когда обнаружились кое-какие новые детали. На холме у мельницы, где мы отдыхали вчера утром, возвышался старый каменный дом, каких в этих краях не видывали, да и сам холм почему-то порос темными елями. Я широко открыла глаза – дом исчез, и холм вновь стал прежним, но легкая несуразность осталась, словно в глаз попала соринка.

-Да уж, натворил этот олух дел… – пробормотала я, с отвращением рассматривая изменения в привычном мне мирке, и пытаясь оценить, насколько катастрофическими будут последствия их появления. Виро промолчал, так что можно было с уверенностью сказать – он с самого начала знал, что произошло вчера вечером и кто повинен в произошедшем.

Тут мое внимание привлекло резво двигающееся пятнышко на водной глади, в котором без труда узнавалась лодка. Она была совсем неподалеку, и если бы не слепящая рябь, то можно было бы рассмотреть лица людей, которые в ней находились, но это, в общем-то, и не требовалось. Над суденышком реял флаг с гербом Эсворда, так что можно было не сомневаться: к нам направлялся господин бургомистр.

Человеку, страдавшему когда-либо под гнетом учителей и преподавателей, известно, что любое явление, описанное этими достойными людьми, становится донельзя скучным. Битвы, восстания, путешествия и открытия, истории которых захватили бы дух любого оболтуса, в переложении на научный язык теряют все свое очарование и, порой, навсегда остаются тайной для большинства учащихся, мирно дремлющих под перечисление дат, имен и формул.