Юрий Иванович - РАБ ИЗ НАШЕГО ВРЕМЕНИ - 3

Во мне уже ярко горела надежда, что о своих подругах я точно что-либо да выпытаю. Хотя тон и гримасу избрал самые презрительные:

- Наёмницы? Какой с них иной толк, кроме как не в постели!

Стоило видеть, как рассердился бравый офицер пограничников:

- Ты это, паря, брось! Сам-то ещё в жизни ни одного людоеда не видел, а о других судить пытаешься. - Кажется, он принимал меня просто за одного из титулованных наследников рода переселенцев. - А там такие три красавицы! Да такие смелые и отважные! О-о-о-о!..

При этом у него так мечтательно закатились глаза на подбородок, что у меня стала отваливаться челюсть. О ком это он собирается рассказывать? Уж не о моих ли подругах? Вот чуяло моё одно место, что эти оторвы просто так статистами не останутся, обязательно куда-то попрутся!

Но и капитана подвигнуть на более подробный рассказ следовало восклицанием:

- Не может быть!..

- Ещё как может!

И мы все стали слушателями, минут пятнадцать не проронив ни слова. Остальные пограничники, видимо не раз уже всё знающие и не раз слышавшие, всё равно прекратили разговорчики и боялись упустить хоть слово. Тем более что событие ну никак не смотрелось рядовым, скорей весьма знаменательным.

Подготовка к балу, сам бал, награждения, их очередность, ценные подарки, а также почти полное описание непосредственно геройских деяний трёх прекраснейших, сказочно очаровательных амазонок. Потом танцы, во время которых одну из близняшек нагло оккупировал награждённый за подвиги лейтенант из вольных охотников. Из-за этого не все офицеры и придворные смогли станцевать с героинями вечера.

Кажется, в число этих неудачников попал и сам капитан, потому что не совсем лестно отзывался о счастливчике напоследок:

- Выскочка! Я понимаю, что он герой, тоже положил кучу зроаков и кречи, но совесть-то надо иметь! И что самое странное, все распорядители бала словно потворствовали этому лейтенанту. Стоило ему отойти в сторону, музыканты делали перерыв, стоило только взять девушку за руку - музыка звучала вновь...

Чего уж лгать самому себе, я страшно загордился своими подругами. Попасть в чужой мир, узнать о моей смерти и сразу рвануть из столицы дабы за меня отомстить? Как тут ни крути, но в любом случае - это больше чем героизм. А уж проявленное бесстрашие, умение с одного броска ножа ночью убивать страшного и жестокого врага - поражало ещё больше. Я знал, что они у меня "о-го-го!", но чтобы настолько?! По словам того же капитана, никто иной в полку не имел в том бою подобной результативности даже близко!

Единственное, что меня немного расстроило и ущемило, так это непрекращающиеся на балу танцы со всеми подряд:

"Могли бы и поскромней себя вести! - раздалось внутри меня старческое брюзжание. - А то прям со всеми! Да, небось, Машка задницей крутила самая первая и больше всех! Можно сказать ещё траур по мне должны блюсти, а уже в пляс пустились! Ну ладно ещё Катька, у неё мозги клинят, когда музыка звучит... А те две дуры вроде и танцевать никогда не умели бальные танцы... Кстати, что там он плёл про награду для того лейтенантика?.. За что конкретно?.."

Поэтому сочувственно кивая, цокая с сожалением языком, я поддакнул:

- Ох уж эти выскочки! - и задал следующий наводящий вопрос: - А что за рейд они сделали и с какой целью?

Офицер досадливо скривился, но признать был вынужден:

- Конечно, рейд они совершили беспримерный. Шесть охотников подались в Ничейные земли, прошлись возле самой границы с Гадуни, и уже собрались возвращаться обратно, как попали в засаду и были схвачены в плен. Их доставили в крепость Дефосс....

К этому моменту рассказы я уже прекрасно понял о ком идёт речь. Мо моему телу пробежало волна мурашек, загоняя его в состояние эйфории. Не в силах удержаться, дёрнулся всем телом и заорал нечто вроде залихватского самурайского клича:

- Йя-я-я-ха-а!!! - мой рыцарский тяжеловоз в места рванул вскачь и мы с ним в три прыжка вырвались вперёд нашего смешанного отряда.

Не свалился я и не свернул себе шею - только чудом. Как и чудом не растерял своё уникальное оружие при страшном рывке. Толком соображать и тормозить я начал только метров через двадцать, осознав, что несусь неизвестно куда сломя голову.

Коня успокаивал минуты три, суя ему и хлеб, и шепча на ухо успокоительные извинения. За это время меня догнали и окружили с немым вопросом на лицах и все остальные. Пожалуй, только Леонид всё прекрасно понял, потому что перипетии моего побега из Дефосса, я ему поведал не просто на словах, но и в лицах.