Елизавета Абаринова-Кожухова - Царь мышей

- Это мне напоминает "пятиминутки ненависти" из Оруэлла, - шепнул ей Дубов.

- А по-моему, самый настоящий фашизм! - не выдержала Надя. Тем временем голос ретивого патриота, все более возбуждаясь, продолжал:

"Куда смотрит наш Тайный приказ? Он должен выявить всех царь-городцев, у кого среди пращуров до седьмого колена был хоть один инородец, и поганой метлой вымести их всех из нашей славной столицы за десятую версту, чтобы и духу их не осталось! А то мы сами этим займемся - мало не покажется!"

"А что! Займемся! - послышались задорные выкрики из толпы. - Наше дело правое!".

Надя выключила диктофон:

- Ну и дальше все то же самое, с незначительными вариациями. Так что, дорогой дон Альфонсо, решайте сами - заезжать вам в столицу, или нет.

По счастью, дон Альфонсо принадлежал к числу наиболее рассудительных ново-ютландских рыцарей. Другой на его месте, услышав о том, что его ждет в Царь-Городе, напротив, очертя голову ринулся бы навстречу опасностям. Дон же Альфонсо призадумался:

- Да уж, вот ведь незадача. Но не возвращаться же теперь восвояси?

Увы, познания Дубова и его спутников в географии параллельного мира ограничивались Царь-Городом, Новой Мангазеей, ну разве еще Белой Пущей и Новой Ютландией. К счастью, с ними был Васятка:

- А-а, ну вам, дон Альфонсо, надобно теперь повернуть назад, через несколько верст за Боровихой есть поворот налево - это и будет дорога, другим концом выходящая на Мангазейский тракт. А уж из Новой Мангазеи куда угодно добраться можно, даже в объезд Царь-Города.

- И то верно, - подхватил Серапионыч. - Лишний день пути, зато невредимы останетесь.

- Что ж, вы правы, так и сделаю, - великодушно дал себя уговорить дон Альфонсо. - Боюсь только, здесь не очень-то развернешься...

Но и это затруднение решилось быстро - Чумичка что-то вполголоса проговорил и сделал резкое движение рукой сверху вниз, отчего и карета дона Альфонсо, и лошади, и даже кучер сразу же уменьшились вдвое. А когда рыцарский экипаж без особого труда развернулся, Чумичка таким же движением, но уже снизу вверх, вернул его в прежние размеры.

- Вот это да! - только и мог проговорить дон Альфонсо.

- Да ничего особенного, - пробурчал Чумичка. - Самое простое колдовство, и все.

- Простое для тех, кто умеет, - уточнил дон Альфонсо. - Друзья мои, раз уж нам суждено часть пути проехать вместе, то не согласитесь ли вы составить мне общество, перейдя в мою карету?

Друзья тут же согласились, лишь Васятка вызвался остаться в карете Рыжего:

- Надо ж приглядеть за Петровичем - как бы он со злости чего не натворил...

Для того, чтобы понять, что Петрович испытывал именно чувство злости, вовсе не нужно было обладать Васяткиной проницательностью или дубовской дедукцией - все чувства были словно бы написаны у Петровича на лице.

Подойдя к Чумичке, Василий негромко спросил:

- Признайся, Чумичка, этот фокус с лошадьми ты проделал с помощью чудо-стекла?

Колдун скупо усмехнулся:

- Такие пустяки знающему человеку и без стекла проделать - пара пустяков. А стекло, оно всегда при мне. - И Чумичка многозначительно похлопал себя по груди - где-то там, во внутренних карманах тулупа, хранилось "чудо-стекло", как они с Дубовым называли магический кристалл (или, точнее, его половину), который в прошлом году попал в руки Чумички при весьма драматических обстоятельствах. Это произошло, когда людоед Херклафф, прежний владелец кристалла, обронил его во время бегства из замка Ново-Ютландского короля Александра. Правда, в отличие от чародея-людоеда, Чумичка имел весьма отдаленное представление о том, как следует обращаться с магическим кристаллом, и Надя с Василием были свидетелями, как Чумичка путем проб и ошибок пытался освоить волшебные силы кристалла - хотя и с переменным успехом.

- Я немного разобрался в том, как он действует, - добавил Чумичка, вскакивая на свое кучерское место. - Хотя все равно, неясного в сто раз больше...

Вскоре оба экипажа катились по дороге: впереди карета дона Альфонсо, а позади - почти опустевшая карета Рыжего. Вызвавшись сопровождать Петровича, Васятка надеялся еще кое-что выудить из навязанного попутчика. Для начала он, словно бы продолжая прерванный разговор, спокойно заметил:

- Вот вы говорите, Петрович, будто Путята - не такой, как все. Честный человек, а не грабитель и мироед. А какая же тогда корысть была мироеду и грабителю Дормидонту ставить его царем заместо себя?

Столь простое логическое построение оказалось Петровичу явно не по зубам. А следовательно, и не по нраву. И хоть он пребывал в самом мрачном расположении духа, без ответа подобное замечание оставить никак не мог: