Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

— Буду.

Некоторое время они молча жевали, думая каждый о своем и посматривая на крепко спящих спутников.

Нет, все-таки Гийс наверняка пришел по собственному почину. Он ведь с самого начала переезда из карьера чувствовал неладное и старался их предупредить. Правда, последний его совет, насколько Хейзит помнил, был именно идти домой. Но, с другой стороны, а что еще было делать? Бросать мать одну и скрываться? Не навел ли Гийс Донела с его сподручными на таверну? Тоже как сказать! Хейзит ни от кого не таился, где живет. О таверне знали в замке. Пока они с сестрой пробирались туда пешим ходом, Донел получил приказ взять их и на лошадях легко пришел первым. Так что прямых улик против Гийса нет. Самое неприятное, что говорило против него, это то, что он не признавался в том, кто его отец. Не признавался? Да его никто никогда и не спрашивал. Вот если бы Хейзит спросил, а тот отмолчался или соврал, тут да, ничего не попишешь, утаил. А так что? Нет вопроса, нет ответа. В разговоре он, правда, помнится, Демвера упомянул пару раз, упомянул как постороннего, не слишком, прямо скажем, лестно, ну и что с того? Бывает же, что сын отца по той или иной причине стесняется. Стремится к независимости. Тем более показательно, что сошлись они не где-нибудь в замковых покоях или на вечеринке у эделей, а при исполнении сложного и опасного поручения. Ведь Гийс запросто мог бы оставаться все это время при отце, в тепле и покое, не мерзнуть в походном шатре, не рисковать жизнью. Теперь вот в плен сдался добровольно, не сопротивлялся, не возмущался, не запугивал. Так ведут себя те, кому нечего скрывать. Кто не боится, не чувствует вины за свои прошлые проступки.

— Что ты про рукопись говорил? — услышал Хейзит сквозь легкое забытье голос Тангая.

— Что говорил?.. А, про рукопись… — Хейзит пошарил за пазухой и достал свиток, с которым еще не решил окончательно, что делать. Снял тесемку, развернул и разгладил непослушную кожу. — Можешь прочесть?

— Думаешь, если дровосек, то малограмотный? Ну-ка, дай глянуть! Когда-то я неплохо читать умел. Потом, правда, за ненадобностью подрастерял навыки. Так…

Хейзит с интересом наблюдал, как старик изучает свиток, и ждал. В конце концов тот сдался:

— Какая-то галиматья. Слова вроде понятные, а смысл я что-то не шибко улавливаю. Почему так?

— Просто тут на древнем языке написано, — со знанием дела пояснил Хейзит, давая коже, однако, свернуться в прежнее положение, чтобы дед чего доброго не устроил ему проверку, с которой он боялся тоже не справиться. — Мне сам Харлин рассказывал.

— Это который тут раньше жил, что ли?

— Да, и долго служил старшим писарем в замке. Он говорил, что в хранящихся в сосудах рукописях вся настоящая история вабонов. Правильная. Как оно на самом деле было.

— Это как?

— А очень просто! Вот ты знаешь, например, сколько жен было у Дули?

— Эк ты хватил, приятель! Дурить меня вздумал?

— Не знаешь? — прищурился Хейзит.

— Одна. И звали ее Рианнон. Через нее и появился на земле род Ракли. Хочешь сказать, люди, которые легенды про героев своим внукам передают, чушь городят? — Тангай даже насупился.

— Вовсе нет. Легенды правду передают. Да только не всю. В этой рукописи, которая, кстати, по-древнему называется «Сид’э» , то есть «Река времени», говорится, что у Дули на самом деле было две жены: одна, правильно, Рианнон, а вторая, не удивляйся, Лиадран. У которой от него тоже родился сын.

Если бы не спящие, Тангай бы наверняка громко расхохотался.

— Не знаю, кто эту твою «Реку времени» писал, но Лиадран приходилась Дули сестрой, а не женой. Ты сам-то понимаешь, что говоришь?

— До некоторых пор я тоже так думал, — подхватил Хейзит, пытаясь припомнить, что именно рассказывал им с Фейли за этим самым столом Харлин. — Но мы откуда об этом знаем? Из легенды, которую передают из уст в уста. А в этой рукописи, которую Харлин списал с еще более древней, сожженной по приказу не кого-нибудь, а Ракли, — да-да, я тоже был поначалу удивлен, когда все это услышал, — так вот, в той древней рукописи рассказывалось, что младшая сестра Дули умерла в детстве, о чем мы узнаем, когда сегодня слышим про то, как Дули оплакивает угодившую под копыта его Руари маленькую девочку.

— Не уловил что-то…

— В действительности Дули по неосторожности погубил не чужую, никому не известную девочку, а собственную сестру. Легенда остается как будто та же, ход основных событий сохраняется, но меняется их суть. Место погибшей сестры занимает в ней вторая жена Лиадран. И что получается?