Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

Правда была на ее стороне, однако им и тут повезло: глазастая Велла обнаружила в стене коридора выступ — остро торчащий камень. Привязать к нему оба конца не составило труда. Теперь не слишком настойчивые рывки сверху не смогли бы лишить их веревок. Тангай поставил себя на место человека, пришедшего зимой за водой. Будет он смотреть, сколько чего привязано к крюку? Да никогда в жизни. Снимет ведро, ухнет вниз, утопит, наберет, вытянет обратно. Даже если ведро на глубине заденет веревки, едва ли зацепится — слишком крутой у них наклон.

Фигура Хейзита снова появилась в проходе. Он махал им рукой.

— Нашел, — возбужденно прошептала Велла и первая поспешила к брату, не забыв при этом свою ношу.

Гверна двинулась следом. Тангай теперь замыкал шествие, ведя перед собой слегка приплясывающего от холода Гийса.

Вскоре обнаружилась тайна факелов. Они тут были повсюду. Торчали прямо из стен, воткнутые в специально устроенные для них между камней щели. «Не попасть бы из лета в зиму», — вспомнилась Тангаю расхожая пословица вабонов. Факелы выглядели настолько свежими, настолько отчетливо пахли пропитавшим их маслом, что наводили на мысль о тех людях, которые их здесь оставили и которые, вероятно, довольно часто пользовались этим туннелем. Не хватало еще, чтобы гвардейцы из замка прогуливались по здешним коридорам. Тогда уж точно им будет некуда бежать. Принимать бой, а тем более бесславную смерть под землей Тангаю не слишком хотелось.

Ответвление, в котором их ждал Хейзит, оказалось коротким и закончилось комнатой с низким потолком и невидимыми при свете одного факела стенами. По сравнению с коридором, по которому они только что шли, здесь было не так прохладно. «Вероятно, потому, что воздух здесь стоит, а в проходах откуда-нибудь все время дует», — подумал Тангай.

Хейзит стоял посреди комнаты и водил факелом из стороны в сторону. В пляшущем свете стали проступать очертания стен, и эти очертания наводили на мысль, что беглецы очутились внутри гигантского пчелиного улья: все стены, как сотами, были испещрены ячейками, из которых на непрошеных гостей таращились выпуклые донышки глиняных сосудов.

Насладившись произведенным впечатлением, Хейзит подошел к тому, что на поверку оказалось добротно сколоченным деревянным столом. Возле стола виднелось несколько табуретов: точно такие Тангай сам мастерил и использовал дома. Один из них был гостеприимно накрыт пыльной подушкой.

— Ты сюда нас и вел? — спросила Гверна устало, садясь боком к столу и протягивая ноги.

— А что в бутылках? — поинтересовалась Велла, не решаясь сама подойти к удивительным сотам.

Вместо ответа Хейзит взял со стола никем не замеченные свечи и зажег несколько от факела. Маленькие огоньки заколебались, но не погасли, подтверждая догадку Тангая об отсутствии тяги, иначе говоря, сквозняков.

— Эту комнату прорыл наш отец, — стараясь сохранять ровный тон, объяснил спутникам Хейзит.

— Хокан? — Гверна от неожиданности забыла, что хотела положить на стол мешок, и так и замерла.

— Да, он. Мне об этом рассказал хозяин дома, который находится… который находился вон там, если пройти дальше по тому проходу. Ты его знаешь, мам. Харлин, старый писарь.

— Харлин? Знаю. — Она все-таки оставила мешок и сняла с головы мохнатую шапку. — Жаль старика. Погорел вместе с домом.

— Не совсем так, — загадочно усмехнулся Хейзит. — Долго рассказывать, но суть в том, что я сам помогал ему после пожара выбираться из того самого колодца, через который мы сюда попали. Где Харлин теперь да и жив ли, я, правда, не знаю, но что он не погиб тогда, это наверняка.

— И все это время молчал! — воскликнула Гверна, поправляя растрепавшиеся волосы.

— Хейзит полюбил загадки, — вставила свое слово Велла, которая все-таки отважилась снять с полки один из сосудов. — Что-то больно легкая. И не булькает…

— Положи на место! — предостерегающе повысил голос Хейзит. — Хотя нет, пожалуй, неси сюда. Давайте я вам сразу покажу все, что знаю, а потом вместе решим, как быть. Помнится, Харлин называл эту свою комнату «хранилищем памяти Вайла’туна».

Тангай, чтобы лучше видеть происходящее, подтолкнул пленника к столу, и тот тяжело бухнулся на табурет. Не обращая на него внимания, Хейзит уже возился с пробкой отданной ему бутыли. Только сейчас стало заметно, что в руках у него не простая бутыль, а емкость, лишенная горлышка. Пробка была глиняной, вся в засохшей смоле и шириной с выпуклое донце. Справившись с ней, Хейзит опрокинул бутыль, потряс, и на стол вывалился перетянутый пестрой тесемкой кожаный свиток.