Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

Чудом уцелевший Брук, с разбитой губой, потерявший уйму зубов, теперь по-стариковски злобно шамкая, настаивал на том, что необходимо все здесь бросить и отступить под защиту замка, поскольку ну не могли сюда просто так прийти семь каких-то храбрецов, которых он, разумеется, назвал не храбрецами, а ублюдками и тварями, и, значит, теперь в любой момент жди, что сбежавшие вернутся с нешуточным подкреплением. А у них вон сколько народу полегло, да и на тех, кто остался, полагаться не приходится. Вон они валяются и стонут. Какие из них, тэвил, вояки?! Слезы одни! Разве можно было их отпускать? Он-то делом был занят ратным, зубы вон в жертву последние приносил, а они куда все смотрели? На него мало кто обращал внимание. А те, кто обращал, например, Хейзит, не соглашались. Нет, в замок, разумеется, нужно ехать, причем незамедлительно, но лишь затем, чтобы засветло вернуться с новой подмогой. Карьер, почти готовую мастерскую и уже вовсю возводимую большую печь нельзя же вот просто взять и оставить каким-то уродам с ленточками да рогами. Тем более что уроды уродами, а драться умеют будь здоров — потом обратно ничего не отобьешь, если до этого дойдет. Не бросать строительство надо, а спешить достраивать, укреплять и оборонять. Так что сам Хейзит никуда отсюда не двинется, хоть режьте. Резать его никто не стал, а пришедший неизвестно откуда и непонятно как держащийся на ногах Конрой с привязанной к телу левой рукой и отсеченным, но уже не кровоточащим левым ухом неожиданно поддержал его и заметил, что в замке пока понятия не имеют о том, что тут у них случилось. Поскольку подкрепление пришло в ответ на рассказ всего лишь об обнаруженных чужих следах. С ним согласился Гийс, и Бруку после коротких и невнятных пререканий пришлось покориться. Гийс даже нашел в себе силы пошутить и шепнуть на ухо Хейзиту, что, мол, воеводы без зубов не бывает. Решено было послать, как ни странно, Исли и еще одного гончара, которому Ниеракт отдал свою подводу, чтобы на двух повозках перевезти хотя бы особенно тяжело раненных.

Провожая Исли, подсаживая его в телегу и помогая поудобнее устроить распухшую после операции ногу, выпрямленную и на всякий случай привязанную к палке, чтобы лишний раз не гнуть, Хейзит держался спокойно и нарочито бодро, чтобы постанывающий от боли приятель ни в коем случае не думал о скором возвращении, а по приезде оставался дома и сколько надо, столько и занимался собой.

— Куда ты попрешься с такой культей, дружище? — вопрошал он, похлопывая Исли по плечу. — Ногу потерять хочешь?

— Тэвил, а кто тебе камешки твои возить будет? Кто готовить станет?

— Да ты что! После того, что сегодня произошло, тут такое начнется, — убеждал сам себя Хейзит. — Завтра столько виггеров понагонят, что, если надо, руками все перетаскаем. Не бери в голову!

Когда повозки понуро укатили, Хейзита обуяла нервная дрожь. Чем больше он говорил вслух о скорой подмоге, тем отчетливее понимал, что надеяться на нее — все равно что ждать возвращения Локлана. Потому что даже если завтра утром подкрепление придет, никого из них в живых может уже не застать. Ночь будет очень долгая. И бессонная. Топор согрелся в его объятиях, а он все открывал глаза и изучал прорехи в шатре, через которые украдкой проникал свет звезд. Ночь выдалась на удивление ясная. Кроме того, они с Бруком и Гийсом решили до утра жечь костры, чтобы произвести на возможного врага ощущение многочисленности защитников карьера и готовности к отражению новых атак. Все это было наивной хитростью, которую мог бы легко разгадать любой вражеский лазутчик. Те, кто хорошо умел владеть оружием, либо страдали от полученных ран и ни о какой битве не помышляли, либо были увезены в беспамятстве в Вайла’тун, либо уже не страдали вовсе.

Вошел Гийс.

— Не спишь?

— Сплю.

— Понятно. А вот я бы сейчас вздремнул. Не думаю, что нам сегодня что-нибудь еще угрожает.

Хейзит приподнялся на локте, пытаясь разглядеть в темноте силуэт друга.

— Звезды слишком яркие, — пояснил тот, опускаясь на колени в центре шатра и доставая из-за пазухи подмигивающий алым оком уголек. — Вся местность хорошо просматривается. Не пойдут они больше, вот увидишь. До утра дотянем.

Он высыпал на землю горку стружек, просунул уголек между ними в самую середину и стал дуть. Появилось пламя, и мир внутри шатра ожил.

— За дровами сходить? — предложил Хейзит, вставая.

— Да лежи ты, — отмахнулся Гийс, встряхивая мешок, который, судя по всему, принес с собой, и с приятным стуком вываливая перед рождающимся костром никак не меньше двух дюжин аккуратных коротких чурок. — Нам тут только сырых дров не хватало. Я вот самые сухие надыбал. От них дыма не будет. Лежи.