Кирилл Шатилов - Торлон. Война разгорается

— Тетушка в добром здравии, — с учтивым поклоном ответил Сима. — Ей что-нибудь передать?

— Скажи, что у меня, скорее всего, получится решить ее просьбу положительным образом.

— Получится или не получится?

— Ты стал тугим на ухо?

— Нет, просто уточняю…

— Получится.

— Я так и передам.

— И вот еще что. Скажи ей, что я бы хотел на днях повидаться с ее сыном. У меня к нему есть довольно важный разговор. Понял?

— Понял.

— Как он, на твой взгляд?

— Кто?

— Кадмон, разумеется.

— Прекрасно. Научился громко рыгать. Встает к обеду. Ложится за полночь. Слушает только мать, но та против занятий на мечах, к которым пытается его приучить отец. Сейчас его обхаживают сразу две смазливые девицы. Не знаю, как они переносят его запахи.

— Кадмон не меняется, — покачал головой Скелли. — Все тот же образчик благородных кровей.

— И еще. — Сима не только понизил голос, но и наклонился к самому уху собеседника. — Он красит волосы.

— Ты уверен?

— Раз в три дня.

— Кто об этом еще знает?

— Да все.

— …о том, что ты это знаешь.

— Теперь — вы.

— Тогда мой тебе совет — помалкивать. Что сказал, хорошо. Я принял к сведению. А ты забудь.

— Уже забыл.

— Вот и замечательно. Так что я его жду.

— Это я помню. Передам.

— Ну, бывай, Сима.

Колеса заскрипели по каменному полу. Прочь! Домой!

Силан’эрн, Зала молчания, располагалась под землей, и потому из нее было удобно уходить, никуда не спускаясь и не поднимаясь. Скелли, привыкший к отсутствию солнечного света и слегка затхлому воздуху, чувствовал себя здесь, как говорится, в своей тарелке. Если бы для участия в советах приходилось выходить на поверхность да еще идти куда-нибудь через Обитель, он бы сделал все, чтобы эту традицию опорочить и отменить. Ему с детства представлялось страшным оказаться в месте, где живут одни женщины. С ними он был робким и безумно себя за это ненавидел, но поделать ничего ровным счетом не мог. При этом его к ним постоянно тянуло. Только ничего хорошего из этого обычно не получалось. Собственно, получилось всего один раз. Результатом стал невзрачный юноша под дурацким именем Сима, который сейчас остался где-то позади размышлять о том, зачем Скелли понадобилось увидеться с Кадмоном. Тогда его будущая мать сама пришла к нему, только-только сделавшемуся главным писарем замка, и сделала все, чтобы он не устоял. Думала, у него на этот счет особые предубеждения. Думала, он по другой части. А он блаженно изменил своим никогда не существовавшим принципам и дал себя уломать, хотя сразу сообразил, что от него на самом деле чего-то хотят, ибо долг платежом красен. Оказалось, что он, разумеется, прав и что она хочет того же, что и все: заручиться его поддержкой и получить право выбрать цвета для своего рода. Так иносказательно она выразилась, имея в виду банальное получение титула. Денег ни у нее, ни у ее служивого мужа особо не водилось, однако она знала, на что ставить. В итоге все получилось как получилось. Если бы она не умерла при родах, кто знает, быть может, Скелли и выполнил бы то, о чем она его нежно просила, навещая изредка с уже заметным животом. И еще неизвестно, как бы сложилась их жизнь.

В этом месте воспоминаний Скелли обычно передергивало. Он не был рад ее смерти, но был рад тому, что вышло в результате. Даже появление на горизонте ее младшей сестры Йедды нисколько уже не могло выбить его из колеи. Тем более что Йедда, в отличие от неудачливой родственницы, отлично пристроилась замужем за небедным ростовщиком, самостоятельно вхожим в верхние этажи Меген’тора. Встречаясь с ней иногда сегодня, глядя на ее полную фигуру и обрюзгшую совиную физиономию, Скелли представлял себе, что примерно так же могла бы выглядеть и ее сестра, доживи она до поры женской старости. А так она осталась в его памяти просто маленькой, стройненькой и соблазнительной. Что до Йедды, то между ними, разумеется, ничего не было и быть не могло. Титул эделя ее муж мог бы приобрести и без особого содействия со стороны Скелли, однако Йедда вовремя смекнула, что из больших денег можно сделать очень большие, и потому не побрезговала связями покойной сестры. Так Томлин из обычного ростовщика стал ростовщиком приближенным, завоевал с подачи Скелли полное доверие в замке и получил доступ к денежным делам всего Вайла’туна. Постепенно самому Скелли стало казаться, что незыблемость его нынешнего положения зависит от тайной дружбы с Томлином. Ощущение это было не из самых приятных, однако Скелли не слишком переживал, поскольку отдавал себе полный отчет в происходящем. Дружба Томлина с другим богатым вабоном, Скирлохом, стала для Скелли некоторой неожиданностью. До сих пор ему представлялось, что люди при деньгах всегда относятся друг к другу как соперники. А эти двое спелись и стали партнерами.