Райдо Витич - Обитель Варн

Здесь многое изменилось. Ничего из того, что я помню, не осталось, разве что некоторые вещи в доме хранят меня, ту, что еще верила, грезила. Но меня уже нет и их ухищрения спасти и согреть глупышку Алису - тщетны. Она заблудилась в Зазеркалье.

Маму жалко..."

Март.

"Я люблю тебя. Возможно, это паранойя. Я уже дошла до маразма - пишу дневник, чтоб хоть так поговорить с тобой, дотянуться до тебя, милый мой.

Мне по-прежнему холодно и неуютно, и по утрам я просыпаюсь с тем же ощущением промозглого холода, что будил меня в гробнице нашей обители. И первое, что вспоминается - твое лицо, глаза, руки. Тепло твоих объятий, нежность взглядов и ощущение покоя и уюта, что ты щедро дарил мне.

Наверное, я сильно виновата перед тобой. Впрочем, я виновата перед многими. Их почти сотня, но странно, что именно о тебе, а не о них болит и ноет душа. Как ты? Помирился ли с Ойко? Воспитываешь ли новых детенышей? Летаешь ли по ночам над городом? Разговариваешь ли со звездами? Доносит ли ветер к тебе мой стон?

Море, океан вопросов, но ответы скрыты и спутаны как карты в колоде, и где ты и где я - не найти, не угадать. Возможно, уже забыл обо мне, опять кормишь голубей на площади Сан-Поло, кружишь на Венецианском карнавале очередную красавицу. А завтра рванешь в высь, пройдешься в полете над Валенсией и Тулузой, прогуляешься по площадям Рима, отобедаешь в Белградском ресторане, поохотишься в Вуковаре и заснешь где-нибудь в Глейсдорфе или Мишкольце...

Неужели мы больше не увидимся?"

"Маме кажется, что у меня горячка. Она то и дело щупает мой лоб, заглядывает в глаза. Я стараюсь улыбнуться ей, воссоздать прежний, знакомый ей оптимизм в глазах. Но вот беда, мне до ужаса хочется вместо этого просто прижаться к ней, расплакаться и рассказать все, что со мной произошло вдали от нее. О тех душах, что пришлось забрать, и о своей, что осталась в твоей обители.

Я так и не привыкла спать по ночам. Лежу, смотрю в потолок и мирюсь с инертным существованием, борюсь с желанием встать на подоконник и взмыть в небо, пройтись в прощальном кружении над городом и полететь к тебе.

Я постоянно убеждаю себя, что страсть пройдет, сгинет тоска и все наладится. Не первый раз я влюблена...но разве любила?"

"Сегодня видела птиц. Они летели к тебе огромной стаей. Я стояла и с завистью смотрела им вслед, пока мама не увела меня с улицы. Кажется, она серьезно думает, что медкомиссия не ошиблась. Еще немного и мама начнет пичкать меня лекарствами, водить по психиатрам. И как объяснить ей, что это тупиковый путь, неверное решение? Все проще и сложней: я больна любовью к тому, кого нет. Кто миф, парадокс, иллюзия природы. Кто реальнее любой реальности. Кто мертв, но жив более любого из живущих".

"Я работаю. Хожу в тренажерный зал.

Купила себе пугач и палю по мишеням - пустым банкам на пустынном пляже за домом. Много читаю, бегаю по утрам. Стараюсь загрузить себя всем, чем можно.

Не помогает".

"На меня косятся соседи. Сослуживцы сторонятся, словно я чумная. Братья смотрят как на инопланетянку. Мама - как на любимую, но тяжелобольную. А ведь я уже не Варн. Я такой же человек, как и они. Но чувствую себя настолько одинокой, подавленной, насколько, наверное, и муравей не чувствует себя в пустыне. Наверняка дело во мне. Но как переломить себя? Заставить улыбнуться в ответ на пошлость, рассмеяться грубой шутке, умиляться непроходимой глупостью, восхищаться дурными манерами. Фальшивить, лицемерить, лгать изо дня в день. Быть, как все.

Не хочу, потому что не могу. Твой образ хранит меня от лжи. Я знаю, свобода не в запретах, свобода в той самой никому не нужной, такой некрасивой для всех правде.

А мне омерзительна кривда. Я знаю ее цену, знаю вкус и цвет ее сути.

Она пахнет кровью и горем...

Мама водит меня в церковь. Я хожу. Вот только исповедоваться мне не в чем. Мои грехи и гиена не смоет, куда уж клирик отпоет".

"Конец марта. Меня уволили.

Соседи нажаловались патрулю и у меня отобрали пугач. Теперь я в принудительном порядке хожу к психологу и слушаю его сказки о неограниченных возможностях человека. Где-то я уже слышала теорию о человеко-царе...Можно я останусь человеко-зверем? - спросила как-то. Психолог, молодой мужчина прилизанной наружности, потерял дар речи. Потом долго зачитывал мне какую-то нудную брошюрку о величии и могуществе подсознания, энергетики. Я поверила. Но занятия все равно продлили на неделю.

Теперь я молчу. Сижу и думаю о тебе, разговариваю, обсуждаю прошедший день. Психолог мне не мешает. Судя по его довольному лицу, в конце встречи - я ему тоже.