Вальтер Моэрс: Румо и чудеса в темноте. Книга 1

Румо обернулся:

— Кого ты имеешь ввиду?

— Ну, твою возлюбленную.

— Её зовут Рала.

— Рала. Красивое имя. А тебя как зовут?

— Румо.

— Румо? Тебя зовут как…

— Карточную игру, да. Я знаю.

— Забавно.

— Да, — простонал Румо. — Забавно.

— И что теперь? — пробурчал Гринцольд.

Судя по всему, демонический воин всё ещё был в состоянии шока после пробуждения, поскольку на любое действие он слишком остро реагировал. После того, как они покинули Нурненвальдский лес, Румо остановился, сел в траву, вытащил меч и начал им обрабатывать дубовую ветку. Опускались сумерки.

— Мы вырезаем шкатулку! — пропел Львиный зев, в восторге от подобной работы. — Шкатулку для возлюбленной .

Гринцольд простонал.

Парой уверенных движений придал Румо куску дерева правильную форму — прямоугольный параллелепипед десять сантиметров длиной, пять сантиметров высотой и пять сантиметров шириной. Затем он отпилил тонкий кусок для крышки и старательно выдолбил параллелепипед изнутри. После этого он вырезал канавки для крышки, по которым её можно было задвигать и выдвигать и принялся за отделку шкатулки.

Всю шкатулку он изукрасил узором из листьев, корней, побегов и коры, а спереди он вырезал полурельеф нурненвальдского дуба Яггдра Сила так, как он запечатлелся у него в памяти. Он с огромной аккуратностью моделировал каждую ветку, каждый листок. На ветках и между корней он вырезал животных, через которых дуб с ним разговаривал: пушистого зайчика, однорожку, филина, змею, ворона, жабу, двуглавую шерстяную курочку и крота. Львиный зев изо всех сил помогал ему своими советами.

— Ну зачем мы так надрываемся? — стонал нетерпеливо Гринцольд, пока Румо остриём меча вырезал из дерева ухо однорожки. — Надо же было мне так опуститься! Теперь вырезаю сентиментальный китч!

— Любовь сильнее смерти! — сказал Львиный зев.

— Как раз наоборот, — пробурчал Гринцольд.

Щёлк — и от дерева отлетела малюсенькая щепка, а на том месте, где она раньше был, появился тонкий надрез толщиной с волос. Львиный зев практически впал в экстаз:

— Вот, немного левее! Стоп! Пол миллиметра вправо! Стоп! Именно здесь! У этого корешка можно было бы вырезать ещё пару детал… — да, тут. Сейчас!

Щёлк — и опять отлетела щепка, даже скорее пылинка, но эффект был потрясающим.

— У тебя отлично получается, — похвалил Румо.

— Настоящее искусство скрыто в деталях , — сказал Львиный зев. — Не люблю грубую работу .

— А я люблю , — пробурчал Гринцольд. — Один удар и три головы валяются в снегу. Вот это искусство! Скоро вы уже закончите ерундой заниматься?

Румо вырезал до глубокой ночи. Он разжёг костёр и сел близко около него. К огромному сожалению Гринцольда Румо и Львиный зев постоянно находили что-то, что можно было улучшить.

Наконец Румо решил, что теперь шкатулка готова и внимательно её осмотрел. Можно было с уверенностью сказать, что это — его лучшая работа. Он положил внутрь кроваво-красный лист нурнии, задвинул крышечку и прятал шкатулку в мешок, привязанный к поясу. Затем он лёг спать.

Через три для ходьбы Румо пришёл в окрестности Вольпертинга. Он положил руку на поясную сумку и почувствовал шкатулку. Из древесины настоящего нурненвальдского дуба, вырезанную собственными руками. С листком нурнии внутри. Сильнейший фетиш для завоевания сердца девушки. И он быстрее зашагал вперёд.

— Этим мы должны чаще заниматься , — сказал Львиный зев. — Вырезать такие сложные вещи. Креативная деятельность мне по душе.

— Мне нет , — хрюкнул Гринцольд.

— Мы могли бы открыть собственную мастерскую: Румо и Львиный зев. Художественная резьба по дереву. Шкатулки и подарки для возлюбленных. Мы бы имели огромный успех.

— Тихо! Там что-то есть!

Румо остановился и прислушался. Они находились в холмистой местности, сплошь покрытой валунами и хилыми соснами. Между ними по земле стелился туман.

— Что-то опасное? — спросил Львиный зев.

— Опасность? Мы должны защищаться? Мы должны убивать? — с надеждой в голосе спросил Гринцольд.

— Три существа. Мне знаком этот запах…но откуда? Это не вольпертингеры. Они неприятно пахнут, но не опасно. Запах какой-то затхлый.