Александр Байбородин - Урук-хай, или Путешествие Туда...

– Копья – в огонь. Тряпки для факелов можно мотать на длинные кости, их здесь навалом. Жир, – коротышка потыкал меня пальцем в живот, – скоро будет. Число факелов прикажи уменьшить.

– Копий не хватит.

– Тогда, – коротышка оглянулся на своё кресло, и в голосе его прозвучало сожаление, – берите трон. И пошли полдесятка парней обшарить дальние склепы, в которых ещё не были, пусть тащат всё, что может гореть.

– Может, не стоит брать трон, – почтительно сказал орк, – парни могут и сырьём поесть. Как же без трона…

– Парни, – веско ответил коротышка, – должны знать, что ради них я отдам всё. Трон потом сложите новый, из камней, накроете буургха, и можно будет сидеть. Это даже лучше, чем эта старая мертвецкая рухлядь. А сырым будем есть этого, если те, что наверху, не уйдут через два дня. Но они не ставили бургх и, значит, должны уйти. Тогда и будем запасаться мясом и дровами. Делай, как я сказал.

Орк склонился, но не уходил.

– Что ещё?

– Там некоторые, – орк немного помялся, – посмотреть хотят, вот что.

– Скажи им – попозже. Пока я хочу побыть один. Пусть поедят. Успеют ещё посмотреть, может, и самим разрешу позабавиться. Да. Приготовьте мне печень. С кровью.

Орк второй раз склонился и убежал, громко топая.

Пока они разговаривали, я успел стряхнуть с себя наваждение ужаса и кое о чём подумать.

Я хоббит. Я мал ростом. Силы мои невелики. Наверное, мне уже никогда не увидеть золотые волосы моей матери. Но разве в этом дело. Я потомок Садовников и Туков. Один мой дед, не дрожа, стоял перед паучихой Шелоб и дошёл до огненных недр Одинокой горы. Второй – едва не погиб на Пеленнорских полях, а позже дрался с врагами в родном Шире. Ради чего они это делали? Мне не досталось встретиться с врагом в бою, мне придётся умирать не с оружием в руках, а на сыром, пахнущем плесенью каменном столбе. Мой бой здесь.

Если эта тварь с лицом ребёнка и повадками мастера заплечных дел хочет, чтобы я кричал, ей придётся сильно потрудиться. Если когда-нибудь после моей смерти ему захочется побывать в Хоббитоне, пусть заранее узнает, с каким народом ему придётся иметь дело.

Коротышка вновь принялся за мою одежду, он разрезал её медленно и старательно, что-то говорил, улыбаясь и растягивая слова. Наверное, этот медлительный ритуал должен был окончательно запугать меня, сломить мою волю. Только меня не было рядом с ним. Я был в родном Хоббитоне. Я прощался со всеми, кого помнил, знал и любил. Я просил у них прощения за всё, чем успел их обидеть, и прощал им то, что сам раньше считал обидами. Я радовался, что умирать мне придётся долго, потому что много было тех, кому надо было сказать хоть несколько слов, хоть одно. Многих мне надо было простить и у ещё более многих попросить прощения.

Коротышка надрезал мне кожу на груди тонкими полосами, и я чувствовал боль, но думал я не о ней. Я вспоминал золотые волосы матери и хитрые глаза отца. Я разговаривал со смешливым и озорным дедушкой Сэмом. Даже перед Настурцией Шерстолап я извинился за то, что уже никогда не смогу вступить с ней в брак и пожелал ей найти другого мужа.

Остановил моего мучителя короткий вскрик у дальнего входа в зал. «Кто там ещё?» – недовольно обернулся коротышка. Он как раз тянул первую из узких полосок моей надрезанной кожи, отрывая её от мяса. Кожа с лёгким треском отслаивалась и оторвалась уже дюймов на восемь. Я видел неровную полосу собственного мяса, сочащегося каплями тёмной крови. Это было… Впрочем, Вам ни к чему знать, как это было. Поверьте мне на слово, когда с вас живого дерут шкуру, ощущения неприятны. Я чуть, было, не закричал от кошмара этого вида и сознания того, что это происходит со мной, с моим телом. Но вовремя вспомнил, что я, в сущности, уже умер, и сумел остановить крик. Надо было вернуться в Хоббитон, чтобы не оставаться один на один с этой жуткой реальностью.

– Кто там? – повторил коротышка. – Кого там носит? Я же приказал оставить меня одного!

– Гости, – насмешливо ответил из темноты странно знакомый голос.

– Гости, – недоумённо, мне показалось, что даже растерянно, повторил коротышка. – Скажи ещё что-нибудь.

– Зачем? – усмехнулся голос. – Любишь послушать страшные сказки на ночь?

– Гхажши? – теперь в голосе коротышки растерянность звучала вполне отчётливо. – Этого не может быть!

– Почему? – удивился голос. – Ты просто забыл, кто я. Нам запрещено умирать, а урр-уу-гхай знают, что такое долг. Я выжил. Отдай малого, Гхажшур! Отдай, пока его ещё можно вернуть к жизни, и я оставлю тебе твою.