Николай Басов - Кожаные капюшоны

И конечно, все шестеро орденцев выпали из подвременья. Впрочем, нет, не шестеро. Одна фигура, проявившаяся из ничего, неподвижно лежала на камнях. Это была Шарона. Меч цахора, который, все еще мыча от боли, топтался перед Лотаром, рассек ей грудь и перебил позвоночник. Она умерла легко и почти сразу.

Жилое что-то вскрикнул и бросился к девушке. Упал на колени, попробовал поднять ей голову.

Стак приблизился к нему, положил руку на плечо. Лотар вздохнул, шагнул к напарнику Камазоха, защищавшему своего Магистра, который готовил заклинание против всех ловушек Лотарии, и одним ударом отрубил ему голову. Разглядеть выражение лица Камазоха из-за капюшона было, конечно, невозможно. Но Лотар не сомневался, что он вздрогнул.

Мало на всю площадь произнесла своим певучим, сильным голосом:

— Лучше бы это сделал Жилое.

Лотар. кивнул, соглашаясь с ней, но тут неожиданно подал голос Камазох:

— Это уже не имеет значения. Это вообще глупо, потому что вас осталось так мало, что я справлюсь, даже не запыхавшись. А потом все мои друзья, кто еще способен, восстановятся. Кто отрастит голову, а кто и просто соединит кусочки тела…

Он рассмеялся. От этого смеха хотелось умереть, как от мороза умирают на лету птицы. От него кружилась голова, глубоко в груди возникала тошнота. Он действовал как яд непонятной, но неотвратимой силы.

— Смогут немногие! — выкрикнул Стак.

— Верно, — прогудел Камазох. — Я пытался предупредить их об этой человечьей хитрости, но они не послушали меня.

Тогда я и подумал, что неплохо бы обновить Орден, если они так упрямы. И ты. Желтоголовый, мне в этом помог. Но ты за это и поплатишься.

Было что-то космическое в этой неподвижной невысокой черной фигуре, которая вещала почти шепотом, но шепот проникал всюду, казалось, от него невозможно спрятаться нигде во всем городе.

Лотар оглянулся. Рубос поддерживал Сухмета уже двумя руками. Сухмет опять был почти без .сознания. Камазох сразу догадался:

— Не смотри в ту сторону. Желтоголовый. Твой друг-колдун — кстати, весьма посредственный по моим меркам — выдохся. Как и все, что ты подготовил для нашей встречи. Больше у тебя ничего в запасе нет. А у меня есть — моя сила, мой ум, моя воля. И ты проиграешь, собственно, ты уже проиграл.

Орденцы стояли рядом с Лотаром. Они выстроились примерно в том порядке, как на тренировках. Вот только многих уже не было и не будет никогда. “А будут ли живы завтра те, кто еще есть? — подумал Лотар. — Кажется, Камазох прав, у меня больше ничего не осталось — ни Сухмета, ни Рубоса, ни большинства орденцев”.

А Камазох был свежим, спокойным, уверенным. Он мог бы, наверное, разделаться с ними со всеми так же, как разделался с ловушками, но решил поработать мечом. Впрочем, Лотар понимал его. Все-таки он был цахор, рубака, воин, а не колдун. Он хотел добыть победу своими руками, почувствовать, как его оружие крушит врага, хотел, быть может, заглянуть в глаза умирающих орденцев…

— Тебе нужен я один, — предложил Лотар и сам не узнал своего голоса, настолько он был слаб, неуверен, лишен какой-либо энергии. — Отпусти мальчишек.

Камазох рассмеялся, и смерть коснулась сердца каждого из тех, кто его слышал.

— Ты хорошо говоришь, Непобедимый, — могу я так называть тебя? Это звучит как капитуляция… Вот только ты известен тем, что никогда не сдаешься. С чего бы вдруг на этот раз?

Внезапно цахор сделал неуловимое движение, и в его руке возник меч. Лотар беззвучно ахнул, так совершенно он провел прием мгновенного выхватывания оружия, который на фойском назывался “быстрый коготь, останавливающий кусающую змею”. Лотар давно пытался овладеть им, даже пару лет гордился тем, что понял его философию, но оказалось, что он даже близко не подошел к технике цахора.

— Я предлагаю искренне…

— Нет! — Голос Камазоха загремел. — Ты сам не веришь в это! А значит, в этом есть какая-то новая хитрость. Я устал от твоих уловок, человек! Будем биться, и я вырву твое сердце и съем его, прежде чем позволю тебе умереть. Но еще до этого ты увидишь смерть своих учеников! А теперь — дерись!

Лотар вздохнул. Перспектива увидеть, как Камазох пожирает его сердце, не радовала, но гораздо печальнее было знать, что умрут все эти ребята, что он доберется до обессиленного Сухмета, раненого Рубоса… Да, надо было биться.

Он вытащил Акиф и размял кисти круговыми движениями. Выровнял дыхание, успокоил ум, убрал напряжение из плеч и груди и сконцентрировал силу в ногах и бедрах. Все, теперь он был машиной для боя, и даже если ему суждено сейчас погибнуть, он умрет, почти не почувствовав боли и не испытав всей меры страдания, которую испытал бы простой человек. Потому что — Лотар знал это гораздо вернее, чем кто бы то ни было другой, — он не был просто человеком. Но пусть Камазох пока думает иначе.