Николай Басов - Кожаные капюшоны

Итак, они сошлись. Лотар, Стак, шестеро орденцев, из которых двое были девушками, и на заднем плане Сухмет. Старик усиленно наколдовывал что-то, Лотар чувствовал это все более отчетливо. Рубос держался рядом с Сухметом, и это было очень хорошо, потому что грозный мирамец устал во время возни с фантомами, его рана открылась, и теперь он не был способен даже толком держать меч.

“Сухмет, — мысленно позвал Желтоголовый, — когда ты будешь готов?”

“Очень скоро, господин мой”.

“А что происходит у конюшни?”

“На это я не могу отвлекаться”.

В голосе восточника прозвучала такая усталость, что Лотар больше не стал отвлекать его от дела.

Колокольчики в сознании вдруг зазвенели громче. Цахор двинулся на орденцев, рявкнув низким, резким голосом с сильным горловым акцентом:

— Струсили, бараны? Я смотрю, вы и на воинов не похожи, странно, что до сих пор уцелели.

Самонадеянность противника была не самым проигрышным качеством для начала боя, поэтому Лотар сделал знак, и орденцы даже не стали окружать цахора, а чуть-чуть подались назад. Лотар сказал:

— Может, мы с главным договоримся и разойдемся с миром?

Цахор сделал странное движение головой, словно пытался задрать подбородок.

— Я не позволю. Слишком много наших полегло. Вдруг Сухмету удалось сделать то, что он давно готовил, и все орденцы исчезли из видимого пространства. Это был примерно такой же трюк, которым когда-то давным-давно воспользовался Капис в Мираме, когда послал отряд наемных убийц уничтожить Кнебергиша. Орденцы находились в том же месте, в том же пространстве, но в чуть сдвинутом времени и поэтому были не видны даже тренированному магическому глазу И могли, безусловно, биться с противником, хотя это было нелегко и требовало определенной сноровки. Но орденцы, по-видимому, неплохо владели этим приемом.

Лотар видел клинки, вспышками яростного стального блеска вырывающиеся в самый последний момент удара из ничего, из какого-то сгущения, которым вдруг обволок цахора самый воздух площади. Только вспышки клинков — и ничего больше. У цахора оставалось теперь так мало времени, чтобы сориентироваться, что он даже не успевал отбиваться от всех.

“Хорошо бы, — сказал сам себе Лотар, — они еще могли отличить меня от цахора, а не то атакуют со всем пылом юности…”

“Они отличат тебя от него, господин, — тут же отозвался внутренний голос Сухмета, — не дураки же они в самом деле”.

Лотар удержался от замечания на этот раз и бросился на цахора. Идти на него в одиночку было странно, но он переборол неуверенность, вдруг всплывшую в нем, и провел проверочные выпады в полную силу.

Цахор попятился. Он оценил опасность, но резко менять место боя, раскрывая свою хитрость, не собирался. “А ведь он что-то прикрывает — то, что творится у конюшен, — подумал Лотар. — Что же это такое и где, наконец, Камазох?”

Желтоголовый попытался навалиться на цахора по-настоящему, но Капюшон довольно успешно отбивался от него, хотя и действовал не очень уверенно, больше сосредоточиваясь на атаках спрятавшихся в подвременье орденцев. И это было правильно. Лотар не успел обменяться с ним и десятком ударов, как возникающие из ничего клинки уже дважды чуть было не достали цахора. Он лишь в последний момент ушел от них, не пытаясь даже отбиться.

Его техника была изумительна, его реакция превосходила человеческое понимание происходящего. Лотар почувствовал себя слабым и неуверенным новичком, пытающимся противостоять отменному мастеру Примерно то же самое думал и цахор. Он вдруг сказал со своим лающим акцентом:

— А ты не так уж грозен, как говорят. Неужели ты в самом деле уложил почти всех наших?

И Капюшон неожиданно бросился в атаку, как таран, которым взламывают ворота крепостей. Лотар отбил половину его выпадов, от другой половины ушел, но два раза его спасло чистое везенье. Оказывается, бывает и так, что непроизвольное, случайное движение вдруг спасает жизнь. Это неожиданно напомнило ему так давно и прочно забытое ощущение молодости, когда он считал, что любой поединок есть не только дело искусства, но и азартная игра, где случай решает, кому жить, а кому умереть.

Сейчас ощущение собственной уязвимости и власти случая снова вернулось к нему. Он ничего не мог с этим поделать. И хотя ему везло, он знал, что это должно кончиться. Потому что противник не разделял его отношения к бою как к игре, он собирался действовать наверняка и дожать Лотара до конца.