Денис Субботин: БЕЗНАДЕЖНЫЙ ПОХОД

Нет, решено! Оно пойдёт Оксане! Пусть наслаждается!

Что трапперу стена в два этажа? Тьфу, семечки. Ян преодолел её прежде, чем собаки за стеной сообразили - кто-то лезет, и зашлись лаем. Дальше - по крыше склада, бегом до стены дома, возвышавшегося ещё на этаж, и две сажени до окна Оксаны.

Раму, правда, вышиб неудачно - целиком обрушил в комнату. Сам ввалился, весёлый и собой очень довольный…

Свет ударил в глаза, глухо щёлкнул взведённый замок пистолета. И тут же дрожащий от изумления, ярости, восторга голос:

- Ян!!!

Ян всё ещё был ослеплён и почти ничего не видел. Мгновением спустя тяжёлое тело ударилось в него, едва не сшибив с ног. И сейчас же он ощутил тепло ее мягкой, полной груди, прижавшейся к нему. Оксана была почти одного с ним роста, и Яну всегда особенно нравилось, что ей не требовалось вставать на цыпочки, чтобы обнять его и поцеловать. И сейчас не потребовалось.

- Вернулся! Ты вернулся! - прошептала Оксана.

Время снова привычно замедлило свой бег, и Ян вспомнил про подарок, который с таким риском, с таким трудом тащил более двухсот вёрст. Вспомнил, вмиг покрылся холодным потом, сунул руку за пазуху…

И выругался обречённо.

Бесценный цветок симарийского болотного лотоса был смят и изломан. Только что в порошок не растерт. Его ещё недавно необыкновенно тонкий, нежный аромат загустел, стал терпким и резким. Очень скоро он и вовсе будет невыносимым. Пришлось бежать к окну и спешно выбрасывать его прочь. Через час лотос сгниёт, от него останется лишь небольшая лужица светло-коричневой грязи.

Подарка же не будет. И ему не удастся порадовать Оксану…

Впрочем, не похоже, чтобы это волновало сейчас молодую женщину. То всхлипывая, то смеясь почти истерично, она прижималась к нему. Отталкивала. И вновь ластилась кошкой. Конечно, так не могло продолжаться бесконечно долго - оба слишком долго были друг без друга. Ян притянул её раньше, чем девушка успела дойти до того, чтобы первой начать срывать с него одежду - несмываемый позор для молодого, полного сил мужчины.

Они едва успели дойти до её ложа…

Оксана лежала у него на плече, сильной, но необыкновенной нежной ручкой игралась волосами на его груди и молчала. Зная её, Ян не ждал от этого молчания ничего доброго…

Ну вот, дождался! Именно того, о чём думал, чего боялся.

- Ты ведь не задержишься здесь долго? - тихо и вроде бы спокойно спросила она. - Когда твой прам снова выйдет в поход?

- Две недели я отдыхаю! - решительно сказал Ян. - Две недели я тебе обещаю твердо!

- Две недели… - горько сказала Оксана. - Две недели! Иные и по два месяца сидят - не бедствуют. Ты и так опоздал более чем на месяц! Ты же не нищий, Ян. Почему не можешь позволить себе отдых?

Ян смолчал, надеясь ещё, что удастся как-то уйти от этого неприятного разговора. Увы…

- Ты мне обещал, что остепенишься, наконец! - слегка повысив голос, со слезой выдохнула Оксана. - Ян, тебе ведь не семнадцать уже! Ну, сколько тебе ещё выходить на тропу? Подумай, прошу тебя! В конце концов, если ты и сейчас между мной и тропой выберешь тропу, так я точно не желаю быть вдовой второй раз. К тому же - соломенной вдовой. Если ты ещё раз уйдёшь в поход… если…

Ян ласково, палец прижав, закрыл ей рот.

- Не стоит, милая, - попросил тихо, - Ты ведь знаешь, никогда не стоит говорить, что ни попадя. Потом не расплатишься сполна… Нет, я не могу сейчас уйти с тропы. Прости… И, если ты сейчас скажешь «уходи», я уйду. И потом позовёшь - приду…, наверное. Но ты, Рыжая, лучше не проверяй!

- Уходи, - холодно, с едва сдерживаемой яростью велела Оксана, - Уходи, тебе говорю! Прочь поди!

Чего-то подобного Ян ждал, потому сумел сохранить голову холодной. Впрочем, на ногах он оказался всего пару мгновений спустя, а оделся, как по тревоге. Опоясался поясом с дагами и кобурой огромного кварт-пистоля, перекинул через плечо перевязь с мечом…

Оксана была женщина характерная. Она дождалась, пока он окажется на пороге, и лишь тогда бросилась следом:

- Подожди!

Что ж, примирение оказалось ничуть не хуже, чем встреча…

Лишь ближе к утру, когда предрассветная хмарь затянула окна серым, любовь их насытилась и притихла сама собой. Довольная и умиротворенная Оксана посапывала у него на плече. Ян расслабился и тоже позволил себе немного вздремнуть.

Сказалась ли тяжёлая последняя неделя, когда все десять дней их преследовали неотступно орочьи каноэ, или бессонная ночь с любимой, давшаяся впрочем, ничуть не легче, но гораздо приятней, проснулся он лишь когда сумеречный полумрак обычного для этого сезона дня с трудом пробился сквозь плотно затворённые шторы. С трудом продрав глаза, Ян сел и огляделся.