Дэниел Абрахам - Война среди осени

— Вы решили не завтракать? — спросила Киян с неестественной, напряженной бодростью.

— И не ужинала.

— Об этом я тоже слышала.

Киян поставила светильник на столик возле кровати, и металл глухо звякнул по дереву. Она села на перину рядом с Лиат. Жена Оты выглядела истощенной и больной. Быть может, расплата далась ей тяжелее, чем Лиат. А может, ее мучило что-то еще.

— Мы поселили гальтов в южных тоннелях, — сказала Киян. — Там еле хватило места. Не знаю, что будет, когда ударят морозы. Весной, как только очистятся дороги, начнем отсылать людей на восток и на юг.

— Хорошо, что много народу погибло, — произнесла Лиат, заметив, как вздрогнула женщина.

Лиат с опозданием догадалась, что ее слова были жестоки. Она этого не хотела, просто не задумывалась над тем, как другие воспримут ее слова. Киян пошарила в рукаве и достала небольшой сверток из навощенной ткани. Он пах изюмом и медом. Лиат подумала, что этот запах, наверное, должен пробуждать аппетит. Киян положила на столик небольшую лепешку и встала.

— Прекратите, — сказала Лиат и села на кровати.

Жена Оты, мать его детей, обернулась, изобразив позу вопроса.

— Перестаньте ходить вокруг меня, будто я сделана из яичной скорлупы. Меня не уберечь. Я уже разбилась. Живите дальше.

— Простите. Я не хотела…

— Что? Не хотели отправить наших сыновей прямо в лапы гальтов? Не хотели, чтобы ваша дочь играла в прятки до тех пор, пока бежать не стало поздно? Какое утешение! А то я думала, вы собирались погубить обоих мальчиков, а не только моего.

Лицо Киян посуровело. Лиат почувствовала, как ярость вздымается внутри, охватывает ее, как листок, брошенный в огонь. Гнев пожирал ее, придавал ей сил.

— Я не хотела обходить вас, будто хрупкую вещь. И вы знаете, что я не хотела, чтобы Найит…

— Не хотели думать, что он опасен для вашего драгоценного Даната? Или считать его угрозой для вашей семьи? Он и не был ей никогда. Я предлагала, чтобы он принял клеймо.

— Знаю. Ота говорил мне, — сказала Киян.

Но Лиат уже не слышала ее. Слова хлестали безудержно, точно кровь из глубокой раны.

— Я предлагала его увезти. Я не больше вас хотела, чтобы он боролся за трон. Никогда не стала бы рисковать его жизнью, а он никогда не поднял бы руки на Даната. Ни за что не тронул бы его. И никого не тронул бы. Это все случилось из-за вашего вечно скулящего, тщедушного сынка. Если бы у него хватило сил справиться с кашлем, Ота не возражал бы, чтобы Найит принял клеймо. А Найит никогда не полез бы в драку. Он не обидел ни одного ребенка. Он… он был…

Слезы хлынули снова. Лиат не могла предвидеть, чем все обернется. Не могла обещать, что Данат и Найит никогда не поднимут руки друг на друга, как того требовали традиции. Как знать, может, через много лет боги стравили бы их, точно бойцовых псов. Если бы мир остался прежним. Если бы ничего не изменилось. Рыдания сотрясали Лиат, словно ее рвало. Она не заметила, как оказалась в объятиях Киян, как вцепилась в мягкую шерстяную ткань ее халата. Эхо вторило ее крикам. Лиат стонала так, словно усилием воли хотела обрушить своды и похоронить всех под каменной толщей.

Что-то произошло со временем. Печаль, ярость и боль, настоящая, в сердце, владели ей целую вечность и один миг. Свечи прогорели на четверть, прежде чем буря в ее груди утихла и на Лиат снова навалилась усталость. Ей было стыдно видеть мокрое пятно, которое она оставила на плече у Киян, но когда она потянулась, чтобы смахнуть влагу, жена Оты взяла ее за руку. Лиат не противилась. Они сплели пальцы, как юные сплетницы на балу.

— Вы могли бы остаться в Мати, — сказала Киян.

— Нет. Не могла бы.

— Я только хотела сказать, что наши двери всегда для вас открыты. Что вы будете делать, когда придет оттепель?

— Поеду на юг. В Сарайкет. Посмотрю, что уцелело. Быть может, у меня еще остался внук. Вдруг еще не все потеряно. А если он жив, нельзя, чтобы он одновременно потерял отца и бабку.

— Найит был хорошим человеком.

— Ничего подобного. Он был очаровательным пройдохой, который сбежал от семьи и переспал с половиной девушек на пути от Сарайкета до Мати. Но я его любила.

— Он погиб, спасая моего сына. Он — герой.

— Мне это не поможет.

— Я знаю, — сказала Киян, и Лиат со слабым удивлением поняла, что улыбается.

— Вы ведь не хотите сказать мне, что все пройдет? — спросила она.

— Пройдет ли?

В подземельях Мати была своя погода, свои холодные и теплые ветра приносили влагу или сушь. Иногда в тишине Лиат слышала их, словно дыхание. Словно долгий, тихий, бесконечный вздох.