Дэниел Абрахам - Война среди осени

Ота хотел что-нибудь сказать, но в горле совсем пересохло. Тишину нарушила Эя, которую он держал на руках.

— Замолчи, — сказала она. — Оставь его в покое. Он тебе ничего не сделал.

Неплодная улыбнулась, обнажив белоснежные острые зубы.

— Зато он сделал кое-что тебе, Эя-кя. Когда вырастешь, ты поймешь, как сильно он тебя обидел. Годы пройдут, прежде чем ты поймешь. А может, целая жизнь.

— Мне все равно! — крикнула Эя. — Оставь дядю Маати в покое!

И, словно в словах девочки заключалась какая-то сила, андат исчез. Темные одежды упали на каменный пол. В тишине были слышны только прерывистое дыхание Эи и стенания города. Хай Сетани облизал губы и с тревогой взглянул на Оту. Маати смотрел в землю.

— Они нас не простят, — промолвил Семай. — Гальты перебьют нас всех до последнего.

Ота положил ладонь на лоб дочери. Разговор с андатом забрал у нее последние силы. Лицо побелело, тело слегка подергивалось, и это говорило о том, что боль еще не утихла. Ота нежно поцеловал ее в лоб, а она обвила руками его шею, всхлипывая так тихо, что он один мог это слышать. Ниже пояса ее платье пропиталось кровью.

— Нет. Не перебьют, — сказал Ота. Голос шел как будто издалека. Ота удивился, как спокойно он звучит. — Семай. Возьми Маати и бегите из города. Находиться здесь вам теперь опасно.

— Нам теперь везде опасно появляться. Мы могли бы отправиться в Западные земли, когда придет весна. Или в Эдденси…

— Уезжайте сейчас же и не говорите мне, куда. Я не хочу знать, где вы скрываетесь. Понимаешь? — Он посмотрел в широко распахнутые, испуганные глаза поэта. — Я смотрю на свою дочь и едва сдерживаюсь. Но когда я увижу жену, вам оказаться там, где я не смогу вас найти.

Семай открыл было рот, хотел что-то сказать, но не смог, и молча сложил руки в жесте повиновения. Маати поднял голову. В покрасневших глазах дрожали слезы, но во взгляде не было ни просьбы, ни мольбы. Только раскаяние и покорность. Если бы Ота не боялся потревожить Эю, он обнял бы поэта, постарался бы утешить его, как только мог. И все равно отослал бы старого друга прочь. Он видел, что Маати это понимает. Его толстые руки изобразили формальную позу прощания, которая подходила для тех, кто пускается в долгий путь или расстается с умершим. Ота ответил позой прощения, которого тот не просил.

— А гальты? — спросил хай Сетани. — Как нам быть с гальтами?

Ота поднял Эю и переложил с пола к себе на колени. Напрягся, встал. Она оказалась тяжелей, чем он помнил. Он так давно не брал ее на руки. Тогда она была меньше, а он — моложе.

— Мы найдем трубача и дадим сигнал к атаке, — сказал Ота. — Прислушайтесь. Если им так же плохо, как и ей, они вряд ли смогут нам противостоять. Мы выбьем их из города, если начнем прямо сейчас.

Глаза хая Сетани вспыхнули. Он расправил плечи, оскалился, как бойцовый пес, и сложил руки в жесте повиновения приказу. Ота кивнул.

— Эй! Вы! — закричал Сетани слугам и направился к ним пружинящей походкой. — Найдите трубача. Пусть трубит наступление. И меч! Дайте мне меч и принесите еще один — для Императора!

— Нет, — сказал Ота. — Не надо. Я останусь со своей дочерью.

Пока никто не сделал ошибку, осмелившись ему возразить, он повернулся и понес Эю к лестнице и вниз, в темноту.

Баласар попробовал представить, что было бы, если бы он не попытался.

Это напоминало кошмар. Он двигал своих людей, как фишки по доске, с улицы на улицу, от дома к дому. Как мог, старался уберечь от непредсказуемого, смертоносного дождя из камней и стрел. Площадь, которую он выбрал, находилась лишь несколькими улицами южнее входа в беззащитное чрево города, на безопасном расстоянии от башен. Снега нападало столько, что он скрывал ноги выше щиколоток, но Баласар не чувствовал холода. В крови горел огонь. С лица не сходила хищная улыбка. Один отряд уже вернулся из дворцов, армия росла. Баласар обходил ряды, чтобы воины его видели, подбадривал их. В глазах людей он видел отражение своей радости, предчувствие победы и надежду попасть наконец в тепло. Нет, зиме они не достанутся.

Он построил войско и напомнил командирам план боя в подземельях. Очистить их не спеша, методично, не пропуская ни угла. Самое главное — держаться ближе к воздушным колодцам. Не допускать, чтобы местные заманили их в ловушку и удушили дымом или сожгли. Не спешить, держаться вместе. По лицам Баласар видел, что дисциплина будет железной.

Несколько защитников города попробовали атаковать площадь и получили свое. Отважные глупцы. Затрубили вражеские рога, выдавая, где находятся силы защитников и куда они движутся. Только неопытные простофили могли устроить подобную какофонию. Белое небо наливалось темнотой. Должно быть, солнце заходило или набежали новые тучи. Баласар потерял счет времени. Теперь это не имело значения. Его люди приготовились к бою. Его люди. Армия, которую он вел через полмира к этой последней битве. Будь они все его сыновьями, он не смог бы гордиться ими больше.