Ника Ракитина - Радуга (Мой далекий берег)

— Сидит вороненок, — все так же улыбаясь, прошептала девчушка. — Дурачок. Коршунов пустят по следу. Не бежит.

— А ты скажи ему. Беги мол. Жизнь не вечно страшная да черная.

Девочка подошла совсем близко. От нее пахло ягодами и листьями. Мелькнул между губами розовый язык. Савва еще удивился, что в сумерках так ясно различает каждый цвет.

— Жизнь не вечно страшная да черная, — повторила она. — Ну, вставай.

Савва помотал головой.

— Он не знает, с кем говорит, — прошамкала старуха. — Четыре лика у Берегини, и она в четырех едина.

— В трех, — машинально поправил Савва. — Дева, Мать и Старуха.

— Дурачок, — прошептала девочка нежно.

— Андрей твой жить будет, — прошамкала бабка. — Мать позаботится. А ты беги. Хорошие люди всегда нужны, а уж сейчас…

— Много Ивка на себя взяла, — ровно сказала девочка. — Потому и повесят на собственных косах.

Савва ужаснулся. Должно быть, это отразилось на его лице. Старуха усмехнулась:

— Не гляди, что Луна Молодая. Она видит ясно. И то, что было. С тобой. И… с другими. — Мелькнула смутная картинка, теперь лишенная чувства. Не задела. — И то, что будет. Не время скорбеть. Беда рядом. Сыщи Ястреба. Передай, Старая Луна просила. Не держать обиды. Вернуться. Знает, мол, не из-за него жена Ольга вешалась. Зря сослали. Иди через картину в доме Крадока. Дорогу повернут.

— Не-а… Ночь ясная, — возразила девочка.

— Так на Бирн должок. Будут тучи.

Савва крутил головой, словно вороненок, то к одной Луне, то к другой. Мало что понимая.

— На Ивку не оглядывайся, — развеяла сомнения Старая. — Не она тут закон. Прощай, — Бабка хихикнула, точно опровергая серьезность прежде сказанного. Исчезла. Молодая Луна задержалась. Потянулась на цыпочках, клюнула знаменщика в щеку. Тоже ушла. И тут же тихо постучали в двери.

— Я Бирн, — прошептала худенькая фряжка, поправляя блеклый плащик, накинутый на плечи. В руке она держала метлу.

— Я не умею.

Даже не улыбнувшись, девушка пошла незнакомыми коридорами, и Савве ничего не оставалось, как так же молча следовать за ней. На низком скользком крылечке провожатая остановилась. Светила луна, вдалеке, бархатом, наклеенным на синь, виднелся город. Вспыхивали золотом редкие огоньки. Между крылечком и первыми домами было едва подбеленное инеем, все в сухих колючих стеблях поле. Бирн шагнула с крылечка на неприметную тропинку, дунула, плюнула и повернулась вокруг себя, уставив метлу в зенит. Так сгребают паутину из углов. Савва, изумляясь, разглядывал повисшие на прутьях метлы рваные пряди. Они закручивались дымными спиралями, густели, устремлялись в небо, и через какое-то время над одиноким домиком в полях уже неслись, царапая подбрюшьем конек, тяжелые облака. Начал густо валиться снег. Город сразу исчез в мутной замети.

— Доволен? Сам дорогу найдешь? — спросила ведьма ядовито. — Говорят, пограничник раз дорогу увидит — никогда не заблудится.

Савва благодарно кивнул. Но Бирн взяла его теплой рукой за ладонь, повела в мокрую липкую темень.

— Ну не спотыкайся. Идем. Как же мне все это надоело.

— Что… надоело? — Савва, уткнувшись в воротник подбородком, пробовал выплюнуть снег, липнущий к лицу.

— Все надоело, — отозвалась Бирн очень нескоро, когда они были в самой глубине мутного пространства, и под ногами начала отстукивать мостовая. — Хоть бы она умерла скорей. Хоть бы заступительница пришла. Все лучше…

— Кто?! — Савва остановился, и легонькая Бирн вместе с метелкой упала ему на грудь. Прутья больно скребнули по лицу.

— Отпусти, больно! — ведьма распрямилась, тряхнула косами, словно надеясь сбить с них снег — хотя он продолжал валить все так же густо, и отряхиваться было делом безнадежным.

— Ты разве не знал, что сосуды меняют?

— Не понял.

— Придет девочка, заступительница государыни, новое тело для Берегини, — произнесла Бирн тихо и терпеливо. — Может, тогда Черта остановится.

— А государыня? — Савва отер со лба липучий снег, и понял, что лоб не только мокрый, но и почему-то горячий.

— А ее убьют.

— Но как же… но я же пограничник, я же ей слово давал.

— Так умри вместе с ней! — взвизгнула Бирн. — Ну! Ты идешь или нет?!

— Веди меня назад, — сквозь зубы сказал Савва.

— Уговору не было, — Бирн потянула бронзовое дверное кольцо. И тут же поняла, что пограничника рядом нет. Как не бывало.

Кровь из ссадины на лбу обильно текла на лицо. Савва вытирал ее, и тогда на какое-то время делались видны огоньки, скачущие по стеблям, до колен утонувшим в снегу. А еще лужа на дорожке, каменная стена с закрытой дверью и плавное падение снежинок. Потом кровь начинала литься опять.