Эрик Эддисон - Червь Уроборос

— Лишь только что, господин, угрожали вы превратить меня в мандрагору, — сказала она. — А могли бы вы преобразовать меня в мужчину?

Она ничего не могла прочесть на его подобном скале мрачном лице, на стальных устах, в глазах, что походили на пульсирующие в пещерах костры.

— Я могла бы послужить вам лучше, господин, нежели моя жалкая красота. Будь я мужчиной, я бы пришла к вам ночью и сказала: «О король, не позвольте нам больше терпеть этого подлеца Юсса. Дайте мне меч, о король, и я покорю для вас Демонланд, и втопчу его в землю».

Она легко опустилась в кресло, позволив своему бархатному плащу упасть на его спинку. Король в раздумье водил пальцем по воздетым когтям короны на столе.

— Это и есть то, о чем ты просишь меня? — наконец, промолвил он. — Поход на Демонланд?

Она ответила утвердительно.

— И отплыть необходимо сегодня же? — спросил король, все еще наблюдая за ней.

Она глупо улыбнулась.

— Я лишь хочу понять, — сказал он, — что за овод безотлагательности укусил тебя, заставив столь неожиданным и непривычным образом явиться ко мне после полуночи.

Она с минуту помолчала, набираясь смелости.

— Чтобы к вам не пришла другая, о король, — ответила она. — Поверьте, мне известно о замыслах той, что придет к вам наутро с той же просьбой ради другого. Как бы сообразительны ни были некоторые, я уверена, что ни в чем им не уступаю.

— Другая? — переспросил король.

Шрива ответила:

— Господин, я не буду называть имен. Но есть те, о король, кто, представляясь смиренными просителями, возлагают свои надежды на иные вещи, нежели мы.

Она склонила голову над полированной столешницей, с любопытством вглядываясь в ее глубины. Ее корсаж и платье из алой парчи были подобны чашечке огромного цветка, ее белые руки и плечи — его лепесткам. Наконец, она подняла глаза.

— Ты улыбаешься, госпожа моя Шрива, — сказал король.

— Я улыбнулась собственным мыслям, — сказала она. — Вы будете смеяться, услышав о них, о господин мой король, ибо они столь отличны от того, о чем мы говорили. Но воистину, в женских мыслях не больше постоянства и покоя, нежели во флюгере, что поворачивается перед всеми ветрами.

— Давай послушаем, — сказал король, наклоняясь вперед и свесив свои худые волосатые руки с края стола.

— Ну что ж, господин, они таковы, — сказала она. — Мне вдруг пришли на ум слова леди Презмиры, которые она произнесла, едва выйдя за Корунда и поселившись здесь, в Карсё. Она сказала, что правая половина ее тела принадлежала Витчланду, но левая осталась Пикси. И наши люди весьма радовались, что она отдала правую часть тела Витчланду. На что она ответила, что сердце-то у нее слева.

— А твое где? — спросил король. Она не осмеливалась взглянуть на него, и потому не видела озорного выражения, промелькнувшего на его темном лице подобно летней молнии при упоминании имени Презмиры.

Он уронил руку с края стола, и Шрива ощутила, как та касается ее колена. Она задрожала, будто наполненный парус, внезапно и на мгновение потерявший ветер. Она сидела совершенно неподвижно и тихим голосом произнесла:

— Есть одно слово, господин мой король, и едва вы произнесете его, луч света явит вам мой ответ.

Но он наклонился еще ближе и промолвил:

— Думаешь, я стану с тобой торговаться? Ответ я узнаю и в темноте.

— Господин, — прошептала она, — Я бы не пришла к вам в этот поздний и глухой ночной час, если бы не знала, что вы благородный и великий король, а не влюбленный сластолюбец, который дурно обойдется со мной.

Ее тело дышало пряностями, слабые жаркие запахи кружили голову: аромат истолченной в вине кассии-веры и взращенных в саду Афродиты желтоватых лилий. Король притянул ее к себе. Она обвила руками его шею, говоря ему на ухо:

— Господин, я не смогу заснуть, пока вы не скажете мне, что они отплывут, и Корс будет их военачальником.

Король держал ее в своих объятьях, будто дитя. Он поцеловал ее в губы долгим и страстным поцелуем. Затем он вскочил на ноги, словно куклу усадил ее перед собой на столе возле светильника и вновь уселся в свое кресло, изучая ее со странной и недоброй улыбкой.

Внезапно он нахмурился приблизил свое лицо к ее. Его густая квадратная черная борода топорщилась под изгибом его бритой верхней губы.

— Девчонка, — процедил он, — кто послал тебя с этим поручением?

Он взглянул на нее таким взглядом горгоны, что вся кровь прилила к ее сердцу и она еле слышно ответила:

— Воистину, о король, мой отец послал меня.