Эрик Эддисон - Червь Уроборос

— Вижу, ты взял сегодня своих ястребов, господин мой.

— Да, госпожа моя, — ответил тот, — нет более сильных ястребов, чем эти. К тому же, они весьма свирепы и раздражительны, и мне приходится держать их отдельно, чтобы они не истребили всех прочих.

Ехавшая рядом Шрива протянула руку, чтобы погладить их.

— И в самом деле, — сказала она, — мне они очень нравятся, твои ястребы. Они смелые и гордые как короли, — затем она рассмеялась и добавила: — А сегодня я, пожалуй, ни на кого, рангом ниже короля, и смотреть-то не стану.

— Посмотри тогда на меня, — сказал Лакс, — хоть я и не беру корону на охоту.

— Потому-то я тебя и не замечаю, — сказала она.

Лакс обратился к Презмире:

— Ты тоже восхищаешься моими ястребами, о королева?

— Я восхищаюсь ими, — ответила она, — но сдержанно. Ибо, думается мне, они больше подходят твоей натуре, нежели моей. Эти ястребы хороши, господин мой, для возни в кустах. Мне же больше по душе высокий полет.

Ее пасынок Хеминг, чернобровый и печальный, усмехнулся про себя, поняв, что она поддевает его с мыслями о Демонланде.

Между тем Кориний, восседавший верхом на огромном, словно серебряном, коне серой масти с черными кончиками ушей, грива, хвост и все четыре ноги которого были черны как уголь, подъехал к леди Шриве и тихо заговорил с ней, чтобы его не слышал никто, кроме нее:

— В следующий раз, тебе уже не выкинуть что-либо подобное, и я возьму тебя там и тогда, где и когда я этого захочу. Можешь дурачить своим вероломством дьявола, но меня ты во второй раз не обманешь, хитрая и лживая лисица.

Та спокойно ответила:

— Грязное животное, я исполнила каждую букву своей клятвы и оставила для тебя прошлой ночью дверь открытой. Если ты и ожидал обнаружить меня внутри, то я-то этого не обещала. А теперь знай, что мне нужен кое-кто получше тебя, кто нравится мне больше; кто-то, кто не норовит лечь с каждой кухонной потаскухой. Я знаю твои повадки, господин мой, как и то, кто ты есть.

Его лицо налилось краской.

— Если бы это и было в моих привычках, я это исправлю. Ты — соломинка из той же подстилки, что и они, и они так же отвратительны мне, как и ты.

— Ого, — ответила она, — умно сказано, честно, и как раз в стиле неотесанного конюха, каковым ты и являешься.

Кориний вонзил шпоры в бока коня так, что тот подпрыгнул на месте, и выкрикнул, обращаясь к Презмире:

— Несравненная госпожа, я покажу тебе своего нового коня, его аллюры, скачки и остановки, которые он выполняет на полном скаку, — с этими словами он рысью подъехал к ней, заставил коня круто развернуться на одной ноге и пустил его иноходью прочь, а затем после нескольких виражей галопом вернулся назад и остановился возле Презмиры.

— Замечательно, господин мой, — сказала она. — Но я твоей лошадью не стану.

— Вот как, госпожа? — воскликнул он. — И почему же?

— Да потому, — ответила она, — что, даже будь я самой кроткой, сильной и породистой кобылой в мире, ретивой и стремительной во всех курбетах и каприолях, то и тогда, боюсь, в конце концов, была бы я загнана и измучена уколами твоих шпор.

При этих словах леди Шрива расхохоталась.

Тут к ним подъехал король Горайс вместе со своими сокольничими и егерями, ведшими на поводках сеттеров, спаниелей и огромных свирепых гончих. Он сидел верхом на черной кобыле с огненно-красными глазами, такой высокой, что голова рослого человека оказалась бы почти вровень с ее холкой. На его правой руке была кожаная рукавица, а запястье сжимал когтями неподвижный орел, голова которого была накрыта колпачком. Он промолвил:

— Все готово. Корс с нами не поедет: ему предстоит более важное дело. Его сыновья, не теряя ни часа, сопровождают его в приготовлениях к путешествию. Остальные, развлекайтесь охотой.

Они отсалютовали королю и направились прочь, оставив его позади. Леди Шрива прошептала на ухо Коринию:

— В Карсё, господин мой, властвует колдовство, и, должно быть, благодаря ему никто не сможет ни увидеть, ни коснуться меня меж полночным часом и первыми петухами, кроме того, кому предстоит стать королем в Демонланде.

Но Кориний сделал вид, что не слышит ее, и повернулся к леди Презмире, которая тут же повернулась к Гро. Шрива рассмеялась. В этот день она казалась очень веселой и живой, словно сидевший на ее кулаке небольшой кречет, и на каждом повороте стремилась перемолвиться словом с королем Горайсом. Но король не обращал на нее никакого внимания и не удостаивал ее ни взглядом, ни словом.