Эрик Эддисон - Червь Уроборос

Она замолчала, и Юсс произнес:

— Кого еще видишь ты в пиршественном зале, о королева?

Она сказала:

— Блеск факелов не дает рассмотреть поперечную скамью. Я еще поверну кристалл. Теперь я вижу двоих, развлекающихся за столом на поперечной скамье игрой в кости. Один достаточно хорош собой, ладно сложен, с благородной осанкой, кудрявыми каштановыми волосами, бородой и острым взглядом, похожий на моряка. Другой кажется моложе годами, моложе любого из вас, господа мои. Он гладко выбрит, со свежим лицом и светлыми вьющимися волосами, и на челе его праздничный венок. Весьма крупный, широкоплечий, сильный и красивый молодой человек. Но что-то тревожит меня при виде его, и, несмотря на всю свою привлекательную внешность и королевскую осанку, видится он неприятным моему взору.

Там есть также и девица, наблюдающая за их игрой. Она броско одета и обладает некоторой красотой. Но едва ли могу я одобрить ее… — и, внезапно разволновавшись, королева положила кристалл.

Глаза лорда Брандоха Даэй блеснули, но он хранил молчание. Лорд Юсс промолвил:

— Еще, умоляю тебя, о королева, пока дым не рассеялся и видение не исчезло. Если все это происходит в пиршественном зале, не видишь ли ты чего-либо снаружи?

Королева Софонисба снова заглянула в кристалл и через некоторое время сказала:

— Под внутренней стеной этой крепости глухой ночи — терраса, обращенная к западу, и по ней в свете факелов прохаживается человек, увенчанный короной, будто король. Он очень высок, худощав и с длинными конечностями. На нем черный камзол, весь украшенный бриллиантами, а корона его имеет форму краба, и драгоценные камни на ней превосходят блеском солнце. Но я едва замечаю его облачение, глядя на его лицо, более ужасное, чем лицо любого виденного мною когда-либо человека. И весь вид этого человека исполнен мрака, мощи, ужаса и безжалостной власти, так, что даже духи под землей, должно быть, дрожат перед ним и исполняют его приказы.

Юсс произнес:

— Храни нас Небеса, чтобы это не оказалось лишь сладкой золотой мечтой, и завтра мы не проснулись и не обнаружили, что она улетела.

— С ним, — продолжала королева, — идет, погрузившись в тесную беседу, словно разговаривающий со своим господином слуга, некто с длинной черной бородой, курчавой, будто овечья шерсть, и лоснящейся, как вороново крыло. Бледен он, как луна в дневные часы, строен, с тонкими чертами лица и огромными темными глазами, а нос его загнут, словно серп, и выглядит он мягким и грустным, но благородным.

Лорд Брандох Даэй сказал:

— Не видишь ли ты кого-нибудь, о королева, в покоях, что находятся в восточной галерее над внутренним двориком замка?

Королева отвечала:

— Я вижу высокую спальню, увешанную гобеленами. В ней темно, и лишь два канделябра с множеством пылающих свечей стоят перед огромным зеркалом. Я вижу стоящую перед зеркалом леди с королевской короной из пурпурных аметистов в густых волосах, что имеют цвет кончиков язычков пламени. Из-за двери позади нее входит мужчина, раздвигая в стороны тяжелые портьеры. Это крупный человек, и выглядит он как король в своей огромной мантии из волчьих шкур и рубахе из коричневого бархата с золотыми украшениями. Его лысая голова обрамлена седыми кудрями, а его густая борода с седыми прядями выдает, что он уже миновал свой расцвет; однако пыл юности сияет в его горящем взгляде, а в поступи — юношеская энергия. Она оборачивается, чтобы поприветствовать его. Она высока, и молода, и прекрасна, и горделива, и миловидна, и также весьма отважна, и весела, если вид ее не обманчив.

Королева Софонисба прикрыла глаза и промолвила:

— Господа мои, я больше ничего не вижу. Кристалл заволакивается изнутри, будто пеной в водовороте в дождливую погоду. Глаза мои устали вглядываться. Давайте поплывем обратно, ибо ночь на исходе, и я утомилась.

Но Юсс остановил ее и сказал:

— Позволь мне еще немного помечтать. Неужели двойной столп мира, ту его часть, которую мы, слепые орудия непостижимых Небес, разрушили, вновь восстановлен? Неужели отныне мы, я и он, всегда, всегда будем продолжать наше, его и мое, вечное и бессмертное соперничество за право быть властелинами всей земли? Если это лишь иллюзии, о королева, то ты поразила нас горечью в самые сердца. Не видя и не мечтая, мы бы смогли обойтись без этого, но не теперь. Однако, как стало возможным, чтобы Боги смягчились и годы обратились вспять?

И королева заговорила, и голос ее был подобен сгущающимся вечерним сумеркам, мерцающим скрытым великолепием, будто предвестьем пробуждающегося звездного света за темнеющей синевой.