Эрик Эддисон - Червь Уроборос

Королева Софонисба сказала:

— Господин мой, здесь мне нравится более всех тех прекрасных мест, что показал ты мне в своем замке Гейлинг, где все заботы кажутся забытым эхо оставленного позади враждебного мира. Воистину, сердце мое радуется, о друг мой, тому, что ты и прочие демонландские лорды теперь сможете наслаждаться своими прекрасными сокровищами и светлыми днями на своей дорогой родине в мире и спокойствии всю свою жизнь.

Лорд Юсс стоял у окна, что было обращено на запад, на озеро, к великой стене Скарфа. Тень благородной грусти омрачала его прекрасное смуглое лицо и его взгляд, устремленный на завесу дождя, что простерлась над склонами горной стены, наполовину скрывая высокие пики.

— Но подумай о том, госпожа моя, — сказал он, — что мы молоды. А для пылких умов в чрезмерном покое таится тревога.

Он провел ее по своим арсеналам, где хранил оружие свое и своих воинов, и все военные доспехи. Там он показал ей мечи и копья, булавы, секиры и кинжалы, прихотливо отделанные, украшенные орнаментами и выложенные драгоценными камнями, кольчуги, перевязи и щиты, клинки столь острые, что могли бы рассечь надвое несомый ветром волосок, заколдованные шлемы, которые не мог разрубить обыкновенный меч. И Юсс обратился к королеве:

— Госпожа моя, что думаешь ты об этих мечах и копьях? Ибо знай, что это ступени лестницы, по которым мы, демонландцы, взобрались к тем господству и преобладанию, каковыми пользуемся ныне над всеми четырьмя сторонами света.

Она отвечала:

— О господин мой, я высокого о них мнения. Ибо нехорошо было бы, если бы, радуясь урожаю, мы презирали орудия, что возделали для него землю и собрали его.

Пока она говорила, Юсс снял с крюка огромный меч с рукоятью, обвязанной сплетенными золотыми и серебряными нитями, c усеянной аметистами гардой из латуни, украшенной с каждой стороны двумя драконьими головами с малиновыми альмандинами вместо глаз, и опалом глубокого янтарного цвета с красными и зелеными блестками, вделанным в головку эфеса.

— С этим мечом, — промолвил он, — я отправился с Гасларком к вратам Карсё, будучи одурманен отголосками наслани короля Горайса; этим летом исполнится четыре года с того случая. С этим мечом я на протяжении часа сражался спина к спине вместе с Брандохом Даэй против Корунда, Кориния и самых искусных из их людей: это была величайшая битва, в которой я бился при устрашающем неравенстве сил. Сам король Витчланда взирал на нас со стен Карсё сквозь водянистую мглу и сияние и дивился, что двое рожденных женщиной мужей могут совершать такие подвиги.

Он отвязал ремни и вытащил запевший меч из ножен.

— Этим мечом, — заговорил он, с любовью глядя на клинок, — я одолел сотни своих врагов: Витчей, Вампиров и варваров из Импланда и южных морей, пиратов Эзамосии и восточных князей. Этим мечом я добивался победы во множестве битв, и в самой выдающейся из них: в битве перед Карсё в прошлом сентябре. Там, сражаясь с великим Корундом, я в гуще боя нанес ему этим мечом рану, которая оказалась для него смертельной.

Он снова вложил меч в ножны, минуту подержал его, словно раздумывая, не подпоясаться ли им, а затем медленно повернулся к его месту на стене и повесил его обратно. Когда они выходили из великого арсенала Гейлинга, он держал голову высоко, словно боевой конь, отводя взгляд от королевы, но не настолько искусно, чтобы она не заметила блеск в его глазах, выглядевший, как повисшая на ресницах слеза.

Тем вечером в личных покоях лорда Юсса был накрыт ужин: небольшой пир, но весьма роскошный. Они расселись за круглым столом вдевятером: трое братьев, лорды Брандох Даэй, Зигг и Волл, леди Армеллина и Мевриан и королева. На посторонний взгляд радостно лились вина из Кротеринга и Норваспа и весело текла беседа. Но время от времени молчание серой пеленой нависало над столом, пока не нарушал его шуткой Зигг, или Брандох Даэй, или сестра его Мевриан. Королева ощущала холод за их весельем. С ходом празднества приступы молчания становились все чаще, как будто вино и веселье растеряли свои исконные свойства и превратились в источники уныния и мрачных раздумий.

Лорд Голдри Блусско, и до того говоривший немного, теперь и вовсе молчал, а его гордое смуглое лицо застыло в неподвижной задумчивости. Спитфайр также умолк, подперев лицо рукой и опустив голову; он то принимался пить, то барабанил пальцами по столу. Лорд Брандох Даэй откинулся в своем кресле из слоновой кости, потягивая вино. С деланным спокойствием, словно дремлющая в полдень пантера, оглядывал он своих товарищей по пиру сквозь полузакрытые веки. Словно солнечные лучи, преследуемые тенями облаков на горном склоне в ветреную погоду, мелькали на его лице огоньки шутливого довольства.