Марина и Сергей Дяченко - Стократ

– У него папаша был лодочник, – прошептала Мир. – Новую лодку продали после его смерти, старая осталась. Под пристанью, там, где рыбаки живут.

Стократ огляделся. Было уже совсем светло, и только легкий туман, редеющий с каждой минутой, мешал их преследователям разглядеть все до горизонта – поля, редкие постройки вдоль дороги, рощи и беглецов.

Стократ пустил лошадь вперед. Мир сидела перед ним, легкая, хрупкая, он чувствовал тепло, исходящее от нее, и запах ее волос.

– Правь, – он вложил в ее руки уздечку. – Где эта желтая поляна?

Лошадь послушалась легкого прикосновения его каблуков. Они поехали сквозь туман, вместе управляя лошадью. Руки Стократа лежали на плечах Мир.

Они не сказали ни слова. В любую минуту из тумана могли появиться вооруженные люди из Выворота или Приречья, и тогда Стократу пришлось бы убивать и, скорее всего, умирать. Судьба Мир была неясной, как дорога в утреннем прохладном киселе. Они ехали на спине одной лошади, и молча умоляли добрых духов, чтобы этот путь никогда не кончался.

Потом запахло рекой.

Стократ первым слез и помог спуститься Мир. Лошадь смотрела обеспокоено. Стократ снял с седла сумки, потянулся к лошадиному уху и сказал несколько слов. Лошадь поглядела, будто не веря, а потом вдруг пустилась с места галоп и ускакала вперед по дороге, так, что задрожала земля.

– Что ты сделал? – прошептала Мир.

– Она уведет их за собой. Они поскачут на стук копыт. Погонятся за лошадью из конюшни властителя.

– Ты что, понимаешь лошадиный язык?!

– Мир, ну какой язык… Я просто велел ей спешить. Не бойся, она остановится раньше, чем выбьется из сил.

– Я не боюсь, – сказала Мир.

Вдоль реки тянулись заросли. Мир хромала, с трудом ступала на подвернутую ногу и тяжело дышала сквозь зубы. Стократ молча подставил ей локоть.

Сперва опершись на его руку, потом обняв его за плечи, она направила его по топкой илистой тропинке – вниз. Продравшись сквозь чащу, они оказались на крохотном пляже – подкова желтого песка, окруженного оранжевыми цветами, как лысина рыжими прядями.

Впереди открывалась река, мраморно-сизая в это утро. Позади стеной чернели заросли. Мир застонала и повалилась в цветы:

– Нога болит… Я что, так и останусь хромой?!

– Пройдет, – Стократ уселся рядом. – Все пройдет. Еще спляшешь.

Туман над рекой до сих пор держался. Противоположный берег не был виден.

– Я думала, ты старше, – пробормотала Мир. – Когда я впервые увидела тебя, я решила, что ты старый, скверный колдун…

– Я старый и скверный.

– Сколько тебе? Двадцать три?

– Двадцать пять.

– Колдуны живут по сто лет! А то и по двести. Для колдуна ты мальчишка совсем, меньше, чем Правила Приличия…

Она осеклась, поднялась на локте и с беспокойством посмотрела на реку.

– Когда нам его ждать? – спросил Стократ.

– Не знаю. Скоро…

В ее голосе послышалась неуверенность. Еще несколько минут они молча сидели рядом.

– Сними перчатку, – попросила она тихо.

Он стащил перчатку с правой руки. Она взяла его ладонь и долго, внимательно рассматривала. Потом стиснула обеими руками:

– Ты раньше видел, чтобы у человека была на коже карта Мира?

– Нет.

– А… – она что-то хотела сказать, но помедлила и произнесла совсем другое: – Значит, у нас теперь есть власть над всем Миром?

Он, задержав дыхание, еще раз повторил про себя эти ее слова: «у нас».

– Наверное, да. Если это власть.

– Мы можем это уничтожить, значит, мы этим владеем, так говорил мой отец… То есть властитель…

В стороне, по дороге вдоль реки, простучали копыта – маленький отряд пронесся сперва в одну сторону, потом в другую.

– Не обязательно убивать Обитаемый Мир, – тихо сказал Стократ. – Можно ведь и ухаживать за ним, мыть настоями трав, натирать душистым маслом, держать в тепле…

Он обнял ее за плечи и сверху набросил плащ. Она замерла, потом понемногу расслабилась и положила голову на его плечо.

– Как это может быть, Стократ? Откуда взялось?

– Не знаю. Откуда берутся все великие и мрачные вещи, которые человек не может вообразить, но все-таки воображает?

– Девочка с огнем, про которую ты рассказывал, Эдна, – была очень смелая.

– Ты не трусливее ее.

– Она не боялась своей власти. Ее умение было ее искусством. А я… чувствую себя пустым листом, на котором чужая рука начертила карту. Я не волшебник, я волшебный предмет.

– Неправда. Ты уже вступила в игру, как участник.

– Начала войну на землях Гран?!