Джордж Мартин: Гавань ветров

Марис рванулась наперерез шторму, напрягая до боли каждый мускул, набирая высоту, увеличивая скорость. Если тебя покинуло чувство ветра, лететь так близко от воды опасно. Марис выбивалась из сил, и лишь когда вдали мелькнули скалистые очертания Эйри, она поняла, как далеко ее завела захватывающая борьба с ветром.

Эйри – одинокая голая скала в море, словно огромная каменная башня в окружении злобного прибоя. Ничего не приживалось здесь, кроме гладкого мха. Только птицы гнездились в глубоких расщелинах, и на самой вершине построили свое гнездо летатели. Ни один корабль не мог пристать здесь, и только крылатые – люди и птицы – делили вершину.

– Марис!

Взглянув вверх, она увидела Дорреля. Темные на фоне неба крылья падали прямо на нее. В последний момент она увернулась и легко ушла в сторону. Доррель со смехом бросился вдогонку вокруг скалы, и Марис, забыв об усталости и боли, тут же растворилась в волшебной радости полета.

Когда они наконец приземлились, с востока вдруг с воем налетел ветер, хлестнул дождь, жаля холодными каплями их лица и руки, и только тут Марис почувствовала, что совсем замерзла. Без посторонней помощи они опустились на мягкую землю в выдолбленной посадочной яме, и Марис протащило целых десять футов в образовавшейся грязи. Минут пять ушло на то, чтобы подняться и распутать тройные ремни крепления. Потом она старательно привязала крылья к колышку и принялась их складывать. Когда она закончила, руки ее ныли, зубы стучали от холода, и Доррель, заметив это, нахмурился.

– Ты издалека? – спросил он, перекидывая свои аккуратно сложенные крылья через плечо. – Наверно, летела все время впереди шторма, устала, и я не должен был тебя отвлекать. Извини, не сообразил, хотя мне и самому досталось от ветра. С тобой все в порядке?

– Да, все нормально. Я и в самом деле немного устала, но сейчас рада, что встретила тебя. Хорошо полетали, мне этого не хватало. Хотя в конце было тяжело, я даже думала – упаду. Но хороший полет лучше любого отдыха.

Доррель рассмеялся и обнял ее за плечи. Марис, почувствовав тепло его разгоряченного после полета тела, задрожала еще сильнее. Он молча прижал ее к себе.

– Пойдем в дом, пока ты не превратилась в ледышку. У Гарта есть несколько бутылок кивы с Шотана, и одна, должно быть, уже горячая. С кивой мы тебя быстро согреем.

В большой общей комнате было, как всегда, тепло и сухо, но пустовато. Гарт, невысокий мускулистый летатель, лет на десять старше Марис, сидел у огня один. Он поздоровался, и Марис попыталась ответить на приветствие, но горло словно перехватило от холода, и она не смогла выдавить из себя ни слова. Доррель подвел ее к огню.

– Как последний идиот, я не давал ей приземлиться. Она совсем замерзла,

– произнес он, торопливо стаскивая с себя мокрую одежду. Потом достал из стопки у огня два больших полотенца и спросил: – Кива горячая? Налей нам немного.

– С какой стати я буду тратить на тебя киву? – проворчал Гарт. – Вот Марис я, пожалуй, налью: она красивая девушка и отличный летатель.

И он шутливо поклонился Марис.

– Придется потратить, – отозвался Доррель, растираясь полотенцем. – А то, знаешь, вдруг у кого-то кружка ненароком опрокинется…

Гарт огрызнулся, и между ними завязалась привычная перепалка. Марис не слушала – подобные стычки ей не впервой. Она отжала волосы и сидела, завороженно глядя на быстро исчезающие причудливые пятна влаги на горячих камнях. Потом перевела взгляд на Дорреля, пытаясь запечатлеть в памяти его образ: тонкую фигуру летателя, живое, выразительное лицо. Заметив на себе ее взгляд, Доррель обернулся, глаза его потеплели, и последняя ядовитая реплика Гарта осталась без ответа.

– Ты все еще дрожишь. – Доррель легонько коснулся ладонью подбородка Марис, забрал у нее полотенце и накинул ей на плечи. – Гарт, доставай бутылку из огня, не то она лопнет. И наливай!

Киву разлили в большие глиняные кружки. От первых же глотков горячего, сдобренного специями и орехами вина по венам растеклись тоненькие ручейки огня, и Марис перестала дрожать.

– Славное винцо, верно? – Гарт улыбнулся. – Хотя, конечно, разве Доррель оценит всю прелесть?.. Я надул одного старого рыбака на целую дюжину бутылок. Старик нашел их среди обломков на берегу. Сам он не знал, что это такое, а жена сказала, чтоб не тащил в дом «всякую гадость». Я выменял бутылки за кое-какие побрякушки и маленькие металлические бусы, что хотел подарить сестренке.