Ксения Медведевич - Мне отмщение

Северяне допрашивали с вдумчивой доскональностью, строго следуя воинскому уставу, - с лекарем, со скрипящим пером писарем, с длинными свитками протоколов. "Допрашиваемый отказался отвечать на вопросы господина такого-то, вследствие чего к допрашиваемому были применены следующие пристойные средства...". Далее перечислялись средства. Дисциплина, впрочем, иногда подводила. Например, когда Тарег сделал вид, что задумался. И плюнул загоревшемуся надеждой - а ну как щас чего важного скажет?! - офицерику в рожу. Помимо слабой надежды на то, что его как-то неудачно треснут и все-таки убьют, душу Тарега бередило праздное любопытство: ну и как они отразят сей поступок в протоколе? Отразили, надо сказать, достойно. Глазом, можно сказать, не моргнув, отразили: "после чего допрашиваемый проявил свойственную своему племени злокозненность и всяческими поносными словами и иными действиями оскорбления господину такому-то нанес". Правда, последовавшие за "подлым лаем и разбойными речами" действия они в протокол не внесли, завершив соответствующую тому памятному дню запись словами: "Господин такой-то, лекарь такого-то ранга, свидетельствует пристойное человечности и благородному обращению прекращение учиненного испытания за плачевным состоянием членов допрашиваемого". В тот день они выдрали Тарегу ногти - на правой руке. Левую, сильную руку - чувствительную, открытую тонкому миру ладонь, привычные к складыванию сложных знаков пальцы - они грозились "высечь" чуть позже. Чуть позже настало очень скоро, но в разгар экзекуции они почему-то прервали "беседу" и зачем-то поволокли наружу, во двор. А поскольку палач знал, как бить тоненьким прутиком прямо по линиям силы, Тарег плохо соображал и еще хуже видел - в глаза тек пот, никак не восстанавливалось сбитое дыхание. Поэтому он не понял, чего хочет смуглый потешный человечек в странном бесформенном одеянии - и все стоит и тычет пальцем, и цокает языком, и о чем-то договаривается над его головой, пока Тарег лежит и моргает сослепу - и дышит, дышит, желая лишь, чтоб отпустило...

Вот почему, обнаружив себя привязанным к длинной-длинной палке совершенно пустой коновязи, он мог бы обрадоваться. Ничего не сломано - ну, ребра, что ребра, от них только дышать больно. Разбитые губы начали запекаться и перестали кровить. Шатались всего два зуба. И даже пальцы оказались целы - Тарег их чувствовал и мог пошевелить за спиной.

Подтекающая с внутренней, разбитой стороны щеки кровь густела и тягуче повисала на губах. Ее становилось все труднее сплевывать.

Три черные псины лежали в ряд, вывалив розовые, влажные языки. Неровные клыки щерились - улыбаясь.

- Смешно, да?..

Манат его не загрызла. Только горло придавила - крепко и основательно. До жгучих, кровящих ссадин. Горло болело, голос срывался, из сплюснутой трахеи плохо сипелось.

В ответ на его бормотанье мокрые пасти салуг раздвинулись, подтягивая красно-коричневые, отвислые губы. Псины скалились, ухмыляясь.

Пришлось сплюнуть.

- Смешно-оо...

Собаки не двинулись, даже уши не подняли.

- Я думал... - раскашлялся.

На перхающего дурака, разговаривающего с пустотой, никто не обернулся.

А ведь мог догадаться - еще с того случая на охоте среди руин мертвой столицы парсов. Даже то, что оставалось у тебя от удачи, стекло в песок, Тарег.

Гончие Манат показывали зубы в острой улыбке. Ну да, ну да, они же родичи, одна тонкая нетелесная плоть с Владыкой судьбы. Он сказал, они погнали. Кусающее за пятки воздаяние. Проклятие нерегилей. Недреманное око. Надо же, а он думал, что в ночь под Нахлем черное солнце отобрало все.

Как много, оказывается, оставалось.

- Смешно-ооо...

Конечно, весело. Князь Тарег Полдореа валяется в пыли, а потом сплевывает кровь с разбитой морды.

Касифийа - р-раз за ошейник, не сметь кидаться на хозяина! Харат - снова хвать за ошейник, и р-раз - в колодец! Ну и апофеозом, торжественными фанфарами - самум под Таифом, выдувший из него силу.

Далее его сиятельство получает по морде - везде. Сделал шаг - получил. Упал носом в пыль. Очнулся - рожа бита, с губы течет кровь, вокруг милые, дружелюбные люди.

Псины скалились.

- В-выслу-уживетесь...

Конечно, выслуживаются. Главный разрешил. Поспорил со Мной, Полдореа? Дороговато, говоришь, Я беру за милосердие? Ах, ты кричишь, что свободен? А вот глядите, какой у Меня в рукаве фокус - не свободен! Трекс-пекс-флекс, по морде - раз, и - к коновязи! Что скажешь, Полдореа? Молчишь? Ничего... Пусть, пусть его сиятельство повисит, почихает. Пусть превратится в ветошь, им будет удобно протирать упряжь.