Ксения Медведевич - Мне отмщение

Итак, время подошло к полудню, и беглецы - хотя почему беглецы? все ж законно.. ну, кроме верблюдов... - спешились. Рабыни хихикали и подмигивали. Антара завел возлюбленную в песчаный распадок, постелил плащ - и повалил Аблу наземь.

Она смеялась и шуточно отбивалась, пока он неловко, потея, шебуршался и заворачивал на ней платья:

- Ты слишком нетерпелив! Разве Али не говорил, что между мужчиной и женщиной должен быть посредник!

И, хихикая, пихала его отягощенной кольцами ладошкой в лоб:

- Хадис, о ибн Авад! Посредник - это ласки!

Нащупав у Аблы сладостное, Антара задохнулся от счастья - там выступало многое, очень многое. Не все обрезали, как она и обещала! А девушка нетерпеливо вздыхала и постанывала:

- Ну же, храбрец! Ты видишь, меня готовили для могучего воина!

На ласки его, по правде говоря, не хватило. Антара набросился и вонзил сразу - а Абла фырчала, мурчала, закидывала голову, а он кусал ей губы и размазывал пятерней пот по ее груди, по соскам, по обтянутой монистами шее. И так он трудился долго, заставляя ее стонать и вскрикивать, и поддавать бедрами, подобно кобылице на скачках.

В сладкой последней судороге Абла кричала долго и громко - словно умирала.

А когда последний отзвук пробужденного ее воплем эха стих, они посмотрели друг другу в глаза - мокрые, измученные - и расхохотались.

- Прям как в хадисе! - смеялась Абла, крутя головой и звеня сережками. - Передают, что Сабиха, завершая, кричала так, что от шатра разбегались верблюды!

Счастливо положив ей голову на плечо, опустошенный, излившийся счастьем и семенем Антара сомкнул веки. Она задрыгалась, с хихиканьем скидывая его с себя, и спросила:

- А как тебе удалось? Как ты кобылу угнал?

- Сумеречник помог, - перекатываясь на спину, зевая и неудержимо проваливаясь в дремоту, пробормотал Антара.

- А где он? - не унималась Абла. - Что, прямо настоящий сумеречник?

- Ага, - сонно проговорил юноша. - Где он? Да в Мариб, небось, уже скачет... Всех раскидал и сбежал из становища... Там и встретимся, точно говорю... в Марибе... отпразднуем...

- Ну, раз сбежал, хорошо... - донесся до него нежный голос возлюбленной.

И Антара погрузился в блаженный, истомный, самый счастливый в своей жизни сон.

Солнце мучительно медленно переваливало через зенит. Удушливый ветер из пустыни полоскал занавесы шатров, просеивал сквозь щели и складки мелкую песчаную взвесь. Огненный шарик в небесах заплывал желтым туманом - Руб-эль-Хали дышала во всю мощь своих раскаленных легких.

Незаметный, как смерть на морозе, песок набивался в ноздри, в волосы, оседал на ресницах - тогда приходилось глупо моргать, чихать и сплевывать.

Сплевывать получалось натекающей кровью - слюны к утру второго дня не осталось. Второй день переваливал за середину - это судя по солнцу. Жарило, душило, слепило опухшие от ссадин глаза.

Бедуины высовывались, лениво выбредали из шатров, потягивались после дневного сна. Женщина, паруся черными полами, побрела к колодцу. Пустой мех безвольно волокся, высокая фигура таяла в песчаном мареве.

К Тарегу не подходили. Не оглядывались. Не показывали пальцами. Не обращали внимания - никакого. Словно его здесь и не было. Впрочем, мутайр уже сказали ему все, что хотели - вчерашним утром. Ну и ночью, по дороге в кочевье.

Ночью ему объяснили многое, сломав два ребра и рассадив скулу - это палкой наотмашь по тому, что бедуинам виделось как орущее содержимое вьюка. Прибыв в становище и вытряхнув содержимое, мутайр собрались, похоже, всем племенем. Били долго - и злобно, вымещая бессильную ярость. Впрочем, к счастью, бедуины не носили сапог с металлическими набойками - босой пяткой и подошвой сандалии можно дать поддых, но нельзя раздробить суставы. Поскольку били толпой, и немалой, и наваливались неумело, в ход не пошли палки - не размахнешься. Знали бы, как бить, переломали не только ребра. Повезло и в том, что Тарег быстро потерял сознание, а отливать его водой мутайр не стали - вот еще, на что воду тратить.

Вот в Каэр Морхе, кстати, в первый день воды не жалели. И еще там у всех были добротные солдатские сапоги. И всем хотелось наподдать - а гарнизон в Каэр Морхе был большой, серьезный такой был гарнизон. И каждый в нем знал Тарега Полдореа лично - ну или хотел познакомиться. Когда начальство велело наконец "прекратить бесчинства", отволочь пленного в подвал и приступить к допросам - с пристрастием, конечно, чего там было разговоры разговаривать, и он их, и они его знали как облупленного - Тарег даже обрадовался.