Ксения Медведевич - Мне отмщение

- Как же ты собираешься одолеть нашу сестру? Выйдешь против нее вот так - без обязательств и имущества?

- А это уж ваша забота! - рассердился в ответ Тарег. - Я выполняю уговор? Выполняю. Вот и вы давайте. Думайте, что мне делать.

Узза хмыкнула:

- Ты сначала с моей псоглавой сестрицей сочтись. Манат - не такая, как я, она не любит ни людей, ни сумеречников. Вот выполнишь ее поручения, жив останешься - тогда и поговорим.

- Вот только не надо меня смертью пугать, - процедил Тарег.

- Я не пугаю, - удивилась женщина в черном. - Я лишь говорю, что твое будущее не определено.

- Еще бы ему определиться, - пробурчал нерегиль. - Здешняя жизнь - как болото. Точнее, зыбучий песок. Что ни делай - все канет и растворится, останется лишь грязища. Где уж тут взяться будущему, да еще и определенному. Разве что четыреста девяносто первый год маячит - и то хорошо...

В ответ на его мстительное шипение Узза лишь повела плечами:

- Ничто не ново под этим небом. Конец света пророчили незадолго до прихода Али. И перед тем, как из степей вышли джунгары.

Тарег разозлился окончательно:

- А я уверен, что на этот раз все пророчества сбудутся! Конец света - лучшее, что может случиться с этой болотной прорвой!..

Узза ответила своим всегдашним легким смешком:

- Не сердись на них. Они как дети.

- Это не дети, это уроды какие-то... - пробурчал он в ответ.

- А мне их жаль. Люди называют сестру хозяйкой судьбы, - задумчиво проговорила женщина в черном покрывале. - Хотя, по правде говоря...

Тарег кивнул - у судьбы нет хозяйки, это правда. У нее есть Владыка. Хозяин чертогов мертвых.

- Сестра - справедливость. А я - милосердие.

Он не сдержался:

- А в Нахле? Это тоже было милосердие?

Узза пожала плечами:

- Я же говорю, они как дети. Ничего не понимают, везде лезут, говорят глупости. Ничему не учатся. Разве не бывает, чтобы упрямый ребенок сбежал от матери и попал в беду?

Тарег долго молчал. Потом согласно кивнул. И с неожиданной горечью проговорил:

- Хреновый из меня спасатель для таких детишек. Ни Силы, ни войска.

Женщина в черной абайе снова пожала плечами:

- Ты сам выбрал этот путь.

- Я отказался от войска, не от Силы. Силу у меня... забрали.

- Это неважно, - вздохнула Узза. - Я ходила среди них сотни лет до тех пор, пока не пришел Али. Я была могущественным духом. И что? Они ничуть не повзрослели.

Тарег фыркнул:

- Ничуть не повзрослели? Да они не то что не повзрослели, они поглупели - напрочь! Раньше хоть вас боялись, а теперь? Вы отступили в сумерки, а новое учение оказалось им великовато. Пастух говорил о совести - но это же смешно! Он бы еще им про парадокс рассказал! Бедуинов палкой промеж глаз надо бить, а не про совесть проповедовать! Так и маются, межеумки - уже не язычники, но еще и не верующие...

Узза вздохнула:

- Завтра иди в ар-Румах. Сестра даст тебе поручение. А у меня осталось последнее дело к тебе.

И тут она замолчала. Надолго.

- Миледи?..

Узза подняла ладонь - тише, мол. И наконец проговорила:

- Если ты поумнел - сам поймешь, какое. А если остался таким же глупым - я подожду.

- Что-ооо?..

Богиня легонько хмыкнула - и исчезла.

Глаза разбегались - столько всего продавали. Ярмарка орала, толкалась, гомонила, пылила и пахла тысячью приманчивых ароматов - вареного и жареного мяса, харисы, орехов в меду, жареной саранчи. И ладана. И алоэ. И финикового вина. И кинзы. И фиников. Глаза разбегались, слюни текли.

Денег у Антары не было - а у кого они были?

Рассказы его о Битве в Сухой реке послушали-послушали, да и разошлись, поганцы. Хоть бы кто связку медяков дал или на худой конец угостил жратвой или выпивкой. Но нет, все смотрелись одинаково - худые, обтянутые кожей лица, обветренные губы и голодный блеск в глазах. Обглоданные страшным летом людишки жались и мелочились, и торговля шла ни шатко ни валко - покупать-то покупали, да в основном купцы из далеких северных городов.

Сумеречник слинял куда-то сразу, прям когда Антара начал читать свое новое: