Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

— Сейчас у тебя последний шанс. Брось или умри. — Повторил Северьян.

Лысый не бросил. Слишком самоуверенный, слишком наглый.

Северьян взмахнул ятаганом всего раз. Мужик упал, рассеченный от плеча до пупа. Фонтаном брызнула кровь. Остальные стояли, не веря своим глазам, напуганные, одуревшие.

— Убирайтесь, твари. — Сказал Северьян. — Сейчас у вас последний шанс.

Охотников за золотом как ветром сдуло. Побросали все свои пожитки, и кинулись кто куда. Северьян вернулся, бросил косой взгляд на ошалевшего кота.

— Такие вот, пироги. Ну, бывай, авось еще увидимся.

Люди злы. Злы и яростны и испытывают удовольствие, обижая слабого. Почему так происходит, Северьян понять не мог. Он не испытывал злобы ни к кому. Даже убивая он говорил мысленно, что так надо. И никогда не был неоправданно жесток к кому либо. Убивал того, кого ему поручали. И в том была его сила. Но бессмысленная агрессия к себе подобным и уж тем более к иным, это не его стезя. Только такие вот, наглые, здоровые, как быки, упивающиеся собственной силой вполне были довольны подобными развлечениями. Ничего не создавши своими руками могли только ломать, крушить, давить… Такие не заслужили жизни. И лишатся ее, если встанут на пути. В этом Северьян был уверен.

Оглянувшись назад, он сплюнул и зашагал вперед, в сторону недалекой лесной прогалины.

Лес расступился неохотно. Лениво приподнял нависшие тяжелые ветви, сбрасывая накопившееся оцепенение. Северьян сам был не в духе, и в чащу вошел злой, пиная ногами ветки и шишки, срывая на ходу высокую траву и отбрасывая в сторону. Как же легко, оказывается, испортить настроение. Еще и до Царьграда не дошел, а уже неприятности начались. Как злой рок какой-то преследует!

Даже птицы казалось, пели, издеваясь, а деревья шумели от ветра, насмехались. Опять начала мучить жажда. Он извлек баклажку, случайно выронив Чернокамень. Амулет упал в глинистую почву, тут же весь перемазался. Пришлось вытирать, пачкать руки и рубашку. Положительных эмоций это не прибавило, добавилось лишь брюзжащее раздражение.

Вдалеке слышались какие-то шумы, звуки, похожие на вой. Потом эхом долетело “Ау!”. Ожидая худшего, Северьян пошел на звук. Через версту-другую голос, а это был именно голос, стал слышен отчетливо.

— Мама! Ау! — Кричала маленькая светловолосая девчушка в смешном платьице сарафанчике. Заметив Северьяна, малышка смутилась, но все равно подошла. Ребенок, еще не знает всех гнусностей взрослой жизни.

— Дядя, а ты не видел мою маму? — Спросила девчушка.

— Нет, не видел. А ты откуда?

— Из деревни! Меня зовут Мара.

— Мара? — Удивился Северьян.

— Это мама так меня называет. А бабушка кликала Маськой. Пока не умерла.

— Так ты с мамой вдвоем осталась?

— Да. — Девочка насупилась. — Мама сегодня сердитая была, схватила меня и потащила в лес. Грибы собирать, говорит. А сама пропала. Наверное, ищет меня.

— А ты знаешь, где деревня? — Спросил Северьян.

— Нет, — шмыгнула носом Мара. — Я заблудилась.

Северьян вздохнул. Час от часу не легче. Там Белоян из сил выбивается, а он здесь благотворительностью занимается, детей потерянных по домам разводит. Князь Владимир хохотать до слез будет, если узнает. Убийца-наемник и нянчится с детьми.

— А в какую сторону хоть идти, знаешь?

Девочка пожала плечами.

— А деревня как называется?

— Северянка.

Убийца почесал затылок. Деревня-тезка. Что ж, следуя из названия, стоит идти прямиком на север. Оный определить легко. Там где мох на деревьях растет, там и север. Была бы звезда, по ней можно было бы идти.

— Ну, пошли, Маська , — Северьян взял девочку за руку.

— Лучше Мара, — попросила она, — мне больше нравится. А как тебя зовут?

Северьян замялся. Для этой девочки у него не было подходящего имени.

— Лука, — соврал он. — Называй меня Лукой.

Девчушка засмеялась.

— Так весело, — сказала она, — Лука!

Северьян удрученно вздохнул. Детские мысли — такая же загадка, как и женская логика. И мужчине разгадать сие немыслимо, как бы не старался. Да и не мужское это дело, голову ломать.

Долго они шли по дремучему суровому лесу. Северьян уже начал сомневаться и мысленно покусывать локти, когда ельник вдруг сменился молодыми дубами и вдали замелькали пестрые крыши деревенских домиков. Не такая уж и маленькая деревенька, — решил Северьян. — Домов двадцать-тридцать, вон, и корчма есть. Какая никакая, но все-таки.

— Вот! — Радостно завопила девочка. — Вот она, Северянка!