Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

— Так и до преисподней добраться можно, — буркнул Северьян, поспешив по лестнице. Споткнулся, покатился вниз, крича от нестерпимой боли. Нога распухла, как полено, а от повышенной нагрузки лишь сильнее воспалилась и начала обильно кровоточить. Лестница кончилась, Северьян упал на бок, больно ударившись плечом. Теперь ломило все, от головы до пяток. Удивительно, как только шею не свернул.

Медленно, опираясь на покрытую вековой пылью стену, приподнялся, схватил выпавший из руки потухший факел, воспламенил его щелчком пальцев. Огонь занялся неохотно. Пропитанная маслом тряпка перепачкалась в песке и почти не горела, только обильно чадила. В рваном свете огня Северьян огляделся. Впереди пролегал еще один узкий проход. От него шли два ответвления, вправо и влево. И десятки, а может и сотни дверей. В этот момент откуда-то сверху раздались крики. Стражи все-таки опомнились и уже спешили вдогонку, звонко громыхая тяжеленными доспехами и лязгая мечами.

Северьян рванул направо, двери мелькали перед глазами, как недавно ступени. Он распахнул одну, пробежал вперед снова наткнувшись на череду дверных проемов, не выбирая заскочил, упал, снова побежал, спотыкаясь, вниз по лестнице, бросился в широкий проем, а за ним снова двери, двери. Северьян вскоре сбился со счета, просто распахивал двери перед собой ударами кулака. Некоторые были открыты, другие все равно открывались, покалеченные, разбитые. Горлом рвались тяжелые вздохи, с губ закапала кровь, пот лился ручьем. Северьян упал, обессиленный, раздавленный, изнывающий от непереносимой боли. А когда, наконец, смог поднять голову, то просто лишился дара речи.

Перед ним отрылись огромные стеллажи с книгами. Древние, огромные, они лежали раскрытые, некоторые стояли в полках, лишь бесконечные кожаные переплеты, на отдельных стойках жуткие громады, на страницах следы пыли, пыли веков. Северьян поднялся, охнул от удивления. Хранилище древних рукописей, вот оно какое! Да здесь всевозможных заклятий, как грязи, надо только уметь искать. Здесь же стояли рядами сундуки, из под раскрытых крышек свисали золотые цепи, торчали ручки клинков. Северьян почти не сомневался, все артефакты в сундуках не просто золотые безделушки, а магические амулеты. Да такие, что дают невероятную силу, но и забирают взамен многое. Северьян лишь распахивал крышки, дивясь, глядя на несметные сокровища, обладающие магией. Каждый из предметов, казалось шептал, возьми меня с собой, я тебе пригожусь. Но Северьян одергивал себя, проходя мимо. Слишком высока была плата, он чувствовал. Не зря же лежат древние амулеты без дела, даже Верховный маг не решается использовать, боится. Непонятно, как только у него хватило смелости использовать Белокамень? Видно, очень уж хотел сравнять Русь с землей. Ну что ж, не вышло, тем лучше. Никто не имеет права брать на себя дела, подвластные лишь богу. Человек все равно остается человеком.

Северьян подошел к стеллажам с книгами, достал одну. Распахнул. Язык был настолько древним, что символы расплывались перед глазами, в голове затрепетали голоса, накатила смертная тоска. Убийца не выдержал, захлопнул книгу. Здесь каждая буква пропитана магией древних, для того, чтобы просто читать ее, нужно быть великим магом. Северьяну это было не под силу. Огромная книга на подставке рассыпалась в прах, как только убийца прикоснулся к ней. Пахнуло теменью веков, далеким прошлым, когда еще не было ни Руси, ни Царьграда, а по миру блуждали загадочные люди-невры, незаконнорожденные дети Адама и Лилит. Именно они укрылись во время великого потопа под личинами волков, про них гуторят приблудные бояны. Северьян замер от дикого восторга. Никогда бы не подумал, что еще остались такие реликвии, столько тайн прошлого лежит здесь, перед ним, начертанное загадочными, давно забытыми письменами.

Рассеянное внимание привлек одиноко стоящий невзрачный посох у стены. Вырезанный из простого дуба, он почернел, ссохся, так, что дерево в нескольких местах пересекали зигзагообразные трещины. Северьян посмотрел на свой, что отнял у молодого мага: гладкий, отполированный до блеска, идеально ровный. А этот, у стены, сучковатый, возьмешь в руки и заноз нахватаешься. Убийца подозрительно оглянулся, отставил свой трофей. Рука непроизвольно вцепилась в корявый дубовый посох, от которого так и шла магическая сила. Казалось, сейчас, еще мгновение и сила потечет по венам, безмерная, вечная, как память о древних… Ничего не произошло. Посох был зажат в руке, непомерно тяжелый, колючий, жутко неудобный и гнутый. Северьян отбросил его в сторону, схватился за руку. Под кожу воткнулась длинная заноза.