Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

Вход на постоялый двор был с улицы, корчмовщик выделил, по его словам, одну из лучших комнат. Данила усмехнулся, увидев неказистую коморку. Стены в лохмотьях паутины, кровать скрипучая, узкая, вместо пуховых перин какая-то грязная подстилка. На полу валяется затертый до дыр коврик, который даже новый выглядел бы ужасно. На столе, скособоченном и грязном, тлела чадящая лучина. Запах гари пропитал все стены, а на потолке даже появилось черное от копоти пятно. Данила вздохнул, лег на кровать. Та недовольно скрипнула под недюжинным весом богатыря, застонала, норовя развалиться, мигом обратиться в кучу дров.

Потолок был замызганным, доски подгнили и прогнулись, норовя обрушится всем своим тяжелым весом, пришибить, раздавить, или уж на крайний случай, больно стукнуть по башке. Данила невидящим взглядом смотрел вверх. Жизнь продолжается, — понял он. — Продолжается вопреки всему. И Роду давно плевать на смерть единиц, и смерть сотен и тысяч ему тоже безразлична. Устал бог, ушел на покой. А может у него слишком много проблем, чтобы еще и людьми заниматься… Но как только он забросил своих питомцев, все пошло наперекосяк… Данила закусил губу от злости. Почему все так, и никак иначе. Почему, когда понимаешь, что нуждаешься в тех или иных людях, они либо уходят, либо умирают? Разве это честно?

Но потолок поскрипывая, молчал. Оставалось молчаливым и хмурое туманное небо, с прогалиной луны, мутным пятном зависшей над морем. Она как всегда таинственная и злобная, косилась сверху и насмехалась.

Данила стиснул зубы до хруста, ощущая на языке мелкую крошку. Усилием воли он заставил себя закрыть глаза. Еще предстоял путь обратно, и неплохо было бы выспаться. Русич повернулся на бок, прикрылся теплой шкурой. За последние пятнадцать дней это была первая ночевка на твердой земле. Вскоре он уже спал без задних ног, лишь тихо постанывал, толи от тоски, толи от адской боли, что все еще терзала зарубцевавшееся сердце. Мужчина должен уметь пережить все, любая потеря — не более чем испытание. А испытание надо пройти… или пережить. И Данила, мучаясь, все же пережил. Но сам был этому не рад.

Утро встретило осенней прохладой, и тяжелым холодным воздухом. Данила поежился, поднимаясь. Сонный, спустился в корчму, немного посидел и лишь тогда почувствовал себя живым. До этого все еще оставалось ощущение не проходящей сонливости, безумных утомительных грез, в которых он оказался не по своей воле.

В корчме было тихо и пустынно. Лишь посапывали на стойках пьяные посетители, да два отрока суетились, собирая обломки столов и черепки разбитой посудой. Хозяин корчмы довольно скалился, пересчитывая выручку. Видать, постояльцы щедро оплатили причиненный разгром. Заметив Данилу, он сейчас не спешил его обслуживать. Подошел лениво, неохотно.

— Что будем жрать? — Вяло спросил он.

— Всего и побольше, — Данила не скупился, сунул в руку корчмовщика еще один золотой. Взгляд того сразу просветлел, появилась приветливая улыбка. Ну еще бы, постояльцы все чаще расплачиваются серебром да медью, а тут золото. Есть чему радоваться.

— Остался вчерашний окорок, — молвил хозяин. — Тащить?

— Тащи, — согласился Данила. — Плохо, что вчерашний, но я сейчас голоден, так, что и лошадь целиком проглочу. Сырую.

— Лошадь не надо. Лошадь — животное умное.

Корчмовщик досадно повздыхал о незавидной судьбе лошади и скрылся за стойкой. Вскоре вернулся, таща на подносе огромную кабанью ногу.

Мясо было холодным, Данила ел без удовольствия, просто, чтобы набить желудок. Зато медовуха была отменная. В животе приятно потеплело, кровь потекла быстрее, разгоряченная, бурлящая.

Данила еще немного посидел, прислушиваясь к деяниям собственного организма. Потом лениво встал, вышел из корчмы навстречу выкатившему из-за виднокрая солнцу. В воздухе повеяло теплом, отголоском уходящего лета. Пряный запах листвы смешивался с ароматом сухой травы, приятно щекотал ноздри. Данила вдохнул полной грудью, чувствуя, как наливаются силой руки, в голове приятно свежеет.

Море шумно раскатывало волны по песчаному берегу. На причале уже суетились рабочие, стаскивая огромные тюки с прибывшего корабля. Среди них затесался Сереборг, на голову выше любого, высокий, статный. К такому без арбалета не подойдешь, испугаешься. Данила вышел вперед, ничуть не ниже Сереборга, даже в плечах покруче. На поясе меч, не лучший, но все же неплохой, подарок Збыслава. Данила поправил клинок, неторопливо зашагал к пристани. Сереборг заметил его, махнул рукой.