Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

— Ага!

Северьян ударил ногой. Старая гнилая дверь не выдержав, рухнула вовнутрь. Данила восхищенно вздохнул.

— Как здорово ты двери открываешь!

— Выберемся — научу, — молвил Северьян.

Убийца вовремя отпрянул, отскочив назад. В разбитую дверь хлынули воины, все с мечами наголо. Убийца не мешкал. Сразу выбил двоих, снес голову третьему. Данила брал напором, снес одного, другому врезал кулаком по башке. Зарычав, выхватил меч, сшиб троих, и дал рукоятью в лоб четвертому. Гулко отдавались удары, в разные стороны летели брызги крови, что-то хрустело и чавкало. Несколько отступили, в руках появились метательные ножи.

Северьян ринулся вперед, принимая удар на себя. Двоих сшиб напором, но третий успел кинуть нож. Убийца поморщился — лезвие по рукоять вошло в плечо. Воин попятился, нелепо взмахнул руками. Через мгновение упал, разрубленный до пупа. Северьян не прощал обидчиков.

— Ты ранен? — Воскликнул Данила.

— Ерунда.

Сжал покрепче зубы, рывком выдернул клинок. Сразу хлынула кровь. Северьян надавил что было силы, захрипел от боли. Оторвал рукав рубахи, перемотал руку. Толку мало, но лучше, чем ничего.

Больше никого не было. Северьян смело сунулся в дверной проем, рванул вперед по темному коридору. Он шел по откос, уводя путников все ниже и ниже, под землю.

Ходов и подземелий действительно было слишком много. Данила содрогнулся от мысли, вспомнив дворец Императора. Видел его краем глаза, огромный, как целый Искоростень, наверное. А уж сколько там ходов, лазеек да обходных путей… больше чем в муравейнике, это точно. Позади шумело, улюлюкало. Слышен слаженный топот и злые голоса. Данила сглотнул слюну и прибавил ходу. Лучше не попадаться преследователям. Растопчут, разрубят, в землю вроют. А потом уж разбираться будут.

Стены мелькали, у Данилы уже начало рябить в глазах от постоянной смены пейзажей. Разнообразие было еще то. Направо — стены, налево — стены, да и позади лишь стены. Похоже, они пробегали через тюремные подвалы. По обеим сторонам расположились толстые двери с решетками, отовсюду слышались стоны и крики. Данила передернулся, ощутив себя одним из этих несчастных, стиснул зубы, побежал быстрее. Удача, где же ты! — Кричал он мысленно. Но бесстыжая отвернулась и молчала.

Базилевс готовился ко сну, когда к нему без предупреждения ворвался начальник стражи. Владыка дернулся, лицо его перекосила жуткая гримаса.

— Владыка! — Пролепетал тот. — В башне чужеземцы! Уважаемый Протокл лично пошел допрашивать одного… Теперь Протокл мертв, а пленник сбежал.

— Как я понимаю, ему помогли сбежать, — сквозь зубы прохрипел Базилевс.

— Да. Пришел второй, положил половину дворцовой стражи перед башней, ворвался в подвалы, перерезав два малых отряда. Убил Протокла…

— Повторяешься, — одернул его Владыка, — не понимаю, зачем ты ко мне пришел? Чтобы в ножки упасть и прощения просить? Если так, то лучше не надо. Теперь иди, вернешься, когда оба чужеземца будут схвачены. Впрочем, главное схвати одного, темноглазого, высокого. Он самый опасный. Второго можешь убить… или отпустить, как уж сложится. Мне он не нужен, все равно дурак, мелкая сошка. Но первого взять живым. Переломайте ноги, избейте, но если он умрет, я лично поприсутствую на твоей казни, понял?

Начальник стражи почтительно поклонился, вышел, прикрыв дверь. Базилевс выругался. Теперь никакого сна не будет. А Северьян до чего дошел, наглец! Врываться в тюремное подземелье, положить добрую половину дворцовой стражи. Мало того, Протокл мертв. Он конечно, был самовлюблен и тщеславен, но все-таки неплохо помогал. Как же его одолел убийца? Протокл не беспомощный юнец, только освоивший нюансы колдовства. Магией владел почти в совершенстве. Почти. Но чтобы остановить зарвавшегося убийцу — этого бы вполне хватило. Но не остановил. Значит у Северьяна в запасе был какой-то козырь. Идти на пролом, чтобы умереть от рук мага, дело неблагодарное. Но что, что могло остановить Протокла?

Владыка поднялся, подошел к окну. Темное небо сконфуженно хмурилось. Оно-то знало, каково сейчас ему. Белокамень неутолимо светился. Сейчас он требовал пополнения жизненной силы. Этим утром Базилевс продвинул смерч еще ближе, теперь русскому князю придется попотеть. Но за каждый такой трюк приходилось расплачиваться. И камень брал силу, брал жестоко и лицемерно, как некогда это делал Владыка. Мы с тобой одинаковые, — казалось говорил он. — Оба живем за счет других, без них мы лишь жалкие обломки, просто обыкновенные булыжники на берегу цивилизации. И Владыка понимал это. Но всякий раз ему становилось нехорошо от этой мысли. Хорошо древним, отошли в далекие края, и плевать им на мирскую суету, смотрят себе свысока, посмеиваются. Не им, Базилевсу разгребать всю эту дрянь, ставить отсталый мир на путь развития цивилизации. И на пути стоит лишь Русь. Ее надо стереть, стереть с лица земли. Там законченные варвары, Они уже не подвержены изменениям, не могут стелиться. Слишком прямолинейные, слишком гордые. А гордыню надо усмирять, а коли не получается, жечь каленым железом. Пусть знают и кнут и пряник. Пусть чуют силу новой веры и истинной цивилизации. Царьград станет царем мира!