Дмитрий Коростелев - Право на жизнь

Бежать, таща на себе неподъемную тушу русича — вот настоящее наказание за все смертные грехи. У Северьяна подкашивались ноги, но он тащил вяло упирающегося Данилу. Тот все еще не мог отойти от заклятия Чернокамня, и был похож на огородное пугало, ну может чуть поболее и потолще. На плече болталась сумка, несчастный булыжник больно бил по спине. Северьян терпел, ибо надо было терпеть. Уже стемнело, а они так и не добрались до порта. Корабельщик сказал, чем раньше путники прибудут, тем лучше. И еще сказал, что ждать не намерен. Вот и напрягался убийца, выбивался из сил, протаскивая тело Данилы между склонившимися, как специально ветвями деревьев, которые так и норовили поцарапать, или на худой конец, порвать одежду. Пот разъедал глаза, руки онемели, но Северьян бежал, пока деревья наконец не расступились, открыв роскошный вид на море. Плескались волны, расплываясь по песчаному берегу.

— Неужели море! — Выдохнул Северьян, и, поскользнувшись, повалился на песок. Туша Данилы откатилась в сторону, и, наконец, начала подавать признаки жизни. Кроме нудного бормотания, которым Данила потчевал убийцу всю дорогу, наконец добавились и другие человеческие порывы. Стали шевелиться руки, ноги, сначала лихорадочно, конвульсивно, но постепенно обретали четкость движений. Вскоре Данила встал на ноги, сначала неуверенно, пошатываясь.

— Ну, кажется, ожил, — тяжело выдохнул убийца. — А я уж думал всю дорогу придется тащить.

— Куда нам торопиться, — хмуро проворчал Данила. — У нас до утра еще куча времени. А у меня башка раскалывается, как… как…

— Пустой котел на огне, — подсказал Северьян. — Бери ноги в руки и бегом. Чернокамень у меня, кошелек тоже. Теперь бы не сплоховать напоследок, иначе считай, зазря деньги выкинули.

Северьян как в воду глядел. Корабль, тот самый, третий слева, медленно отчаливал от берега.

— Ящер меня раздери! — Заорал что было мочи Северьян, сигая в холодную воду. Делая чудовищные гребки, работая на износ, он, наконец, добрался до борта. На палубе столпились люди, все указывали на двух людей, следующих за кораблем. Вышел мужик, толстый, грузный, правый глаз прикрыт черной повязкой.

— Чего надо, придурки?

— На корабль надо. Мы заплатили!

— Кому заплатили?

— Как кому, Ишану, конечно же!

Толстяк обезоруживающе рассмеялся.

— Нет, вы действительно полудурки. Корабль Ишана еще в порту, вон, заканчивает погрузку.

Северьян больше ничего не сказал, тотчас повернув к берегу. За спиной слышалось, как отплевывается Данила. Оба вылезли на берег, мокрые, злые.

— Учудил ты, калика. Я же знал, какой корабль у Ишана, не сравнить с тем корытом, что мы догоняли, — вздохнул Данила, выжимая воду из волос.

— Так ты знал? — Воскликнул Северьян. — Знал, что это чужой корабль?

— Конечно, знал, — невозмутимо ответил Данила.

— Тогда зачем прыгал?

— Ну, ты прыгнул, и я вослед. Кто знает, может тебе нужно чего было. Или вдруг твои планы изменились, ты же меня никогда не предупреждаешь.

Северьян шумно выдохнул, борясь с яростью. Против такой логики не попрешь. Все просто, как два пальца… гм… Ты прыгнул, и я прыгнул, ну чего тут скажешь.

— А если бы я в колодец сиганул, ты бы тоже следом прыгнул? — Съязвил Северьян.

— Нет, вряд ли. — Признался Данила. — Мы оба в колодец бы не влезли.

— А если бы влезли…

— Да что гадать, если бы, да кабы. Не влезли и не влезли. Пошли лучше к Ишану подойдем.

Корабельщик, как и положено, стоял на корабле и отдавал команды, куда и как ставить бочки. Заметил путников, помахал, довольно скалясь.

— Вы никак искупались? Мой вам совет на следующий раз, полезете в воду, не забудьте снять одежду. Суше будет.

Северьян пропустил шутку мимо ушей, проскрипел сквозь зубы:

— Когда вы отправляетесь?

— Как только загрузимся. Короче, до утра можете спать спокойно.

Какой там сон. Путники пришли в комнату, да так и просидели оба до утра, боясь не то, что уснуть, лечь! Кто знает, вдруг еще кому-то вздумается ограбить их ночью. Или корабль вдруг уплывет до рассвета. Теперь, зная виновника своих бед, Северьян злобно косился на котомку. Вот уж радость, везти в мешке краеугольный камень всех неприятностей!

К утру одежда обсохла. Впрочем, путники так и не снимали своей одежды, потому и не слишком радовались этому очевидному событию. А солнце уже медленно выплывало, щурясь огромным красным глазом, оглядывало свои владения. Северьян с Данилой молча собрали вещи, и поспешили покинуть не слишком гостеприимное заведение.