Джеймс Клеменс: Буря ведьмы

Мерик поднялся.

— Ты знаешь, что я не могу вернуться без тебя. Моя мать, королева, не вынесет, если с тобой что-нибудь случится. Так что, если ты продолжаешь настаивать на этой глупой затее, я остаюсь рядом, чтобы защищать тебя.

Эррил устал от этих велеречивых разговоров.

— Ребенок находится под моей защитой, — остановил он эльфа и обнял девочку за плечи. — В твоей протекции она не нуждается.

Гибкий эльф смерил Эррила с головы до ног полным презрения взглядом и махнул рукой.

— Что ж, я вижу, как ты ее защищаешь. Стоит хотя бы посмотреть на повозку, в которой ты собираешься везти королеву! Ты намерен обращаться с ней, как с бродягой!

Эррил невольно нахмурился, вспомнив свои собственные сомнения на этот счет. Слышать это от эльфа было вдвойне непереносимо.

— Еще ничего не решено, — пробормотал он, противореча собственным недавним словам. — Я сам путешествовал веками в качестве бродячего жонглера и фокусника и тем добывал себе пропитание. И такой маскарад вполне себя оправдывал.

— Но посмотри на ее кудри! — простонал Мерик. — Неужели это было столь уж необходимо?

Однако прежде, чем Эррил успел что-нибудь ответить, в разговор вмешался Толчук, и его голос прогремел настоящим камнепадом в ущелье.

— Волосы отрастут, — логично заметил он.

Крал что-то одобрительно хмыкнул и повернулся к нюмфае.

— Что ж, что сделано, то сделано. Теперь, с маскарадом Елены, ты осталась у нас единственной женщиной... Но если это будет уж очень тебя расстраивать, то мы можем напялить женский парик на огра и объявить его нежной возлюбленной Могвида.

Маленькая нюмфая рассмеялась, тряхнув своими длинными светлыми волосами.

— Не думаю, что это потребуется. А теперь, когда уже все, по-моему, высказались по поводу бедного ребенка, то, может быть, мы все же закончим вьючить лошадей и, наконец, отправимся?

— Нилен права, — поддержал Эррил, поворачиваясь к эльфу спиной. — Мокрые тропы к ночи оденутся льдом и...

— Смотрите! — крикнула вдруг Елена, указывая куда-то вперед.

Там вдалеке был четко виден черный силуэт волка, несущегося к ним по траве огромными прыжками, как гигантская тень.

— Ты, как всегда вовремя, Фардайл, — процедил сквозь зубы Могвид, и Эррил различил в голосе говорящего неприкрытую ненависть. Да, оказывается, между братьями было слишком много невысказанного...

Волк проскользнул к ногам брата и сел, высунув пышущий жаром розовый язык. Его яркие янтарные глаза напряженно и требовательно смотрели на Могвида, но через несколько секунд волк слегка склонил голову, выйдя из контакта, и побежал к ближайшей луже напиться.

— Все в порядке? Что сказал пес? — поинтересовался Крал.

Прежде, чем оборотень ответил, Елена резко повернулась к горцу.

— Это не пес! И не смей называть его так!

— Он шутит, шутит, — поспешил на помощь Эррил и тоже подошел к Могвиду. — Ну, что там узнал твой братец? Как тропа?

Могвид отодвинулся от Эррила и на всякий случай подошел поближе к огру.

— Он говорит, что многие тропы затоплены тающей водой. Пройти по ним невозможно. Но путь на севере свободен, если не считать нескольких небольших потоков.

Эррил кивнул.

— Отлично. Тогда у нас есть выход в долину и на равнины.

— Есть еще одно обстоятельство... — замялся оборотень.

— Что такое?

— Он сказал, что они... очень дурно пахнут.

Елена подошла к говорящим, и в глазах ее заметалось беспокойство.

— И что это значит?

Эррил потер больную ногу.

— Да, как это понимать?

Могвид посмотрел на раздавленные его сапогами цветы.

— Они нечисты. Что-то вроде... — оборотень неопределенно покачал головой.

Толчук заворочался и прокашлялся.

— Волк ведь говорит картинками, — попытался объяснить он. — И я, наполовину сайлур, тоже кое-что понял. У волка раздуваются ноздри. Свободные тропы пахнут гниющей падалью.

— Но что это значит? — осторожно повторила вопрос девочка.

— Волк предупреждает нас, что проход открыт, но в этом он чует какую-то ложь, подковыку. Что-то, что должно заставить нас быть осторожными.

В это время Фардайл напился и, притрусив обратно, сел у ног Елены, ткнувшись ей в бок влажным носом. Она ласково почесала его за ухом, и волк заворчал от удовольствия, как щенок.

Эррил подумал, что, возражая против того, чтобы Фардайла называли собакой, Елена сама относится к нему именно так, но промолчал. Близость, возникшая между волком и девушкой, каким-то образом успокаивала его и убаюкивала ненужные опасения. Особенно лишние перед выходом в дальний путь.