Джеймс Клеменс: Ведьмин огонь

Холодный ночной воздух обжег Эррилу легкие, и когда ноги его утонули в ледяной грязной каше у порога харчевни, он услышал приближающийся гром тяжело подкованной лошади. Тусклые сполохи факелов у входа с трудом давали возможность разглядеть всадника, но Эррил отчетливо увидел раздувающиеся ноздри и дикие, налитые кровью глаза заплясавшего вокруг него жеребца. Всадник натянул поводья, и конь замер, как вкопанный, зарыв передние ноги глубоко в ледяное месиво. С губ его падала пена, конь злобно грыз удила, и белые клочья с разгоряченных ноздрей улетали в черную ночь.

Но Эррил не обратил никакого внимания на полуобезумевшую лошадь, хотя в другое время непременно пристыдил бы всадника, который довел прекрасное животное до такого состояния. Сегодня это было оправдано, и он протянул брату руку.

Шоркан принял ее, спрыгнул с лошади и со стоном коснулся земли. Рука его впилась в плечо Эррила:

— Хорошая встреча, брат. Помоги-ка ему.

И только тут Эррил заметил невысокого второго всадника, сидевшего за спиной брата. Тоненькое тело его дрожало, скрючившись под чужим плащом, наброшенным прямо на ночные одежды. Мальчишке с посиневшими губами и бледным личиком было едва ли больше десяти лет. Эррил помог ему спешиться со взмыленного коня и почти на руках донес трясущегося ребенка до крыльца.

— На четвертом этаже есть теплая комната и горячее какао, — бросил он брату через плечо. Шоркан передал поводья груму, и когда лошадь увели, Эррил неожиданно увидел боль в серых родных глазах.

Оба брата отличались серыми глазами и густыми черными кудрями, доставшимися им по наследству, как и всем жителям Стендая, но лицо Шоркана, несмотря на то, что он родился двумя годами позже Эррила, было уже иссечено преждевременными морщинами в углах глаз и вокруг сурового рта. Эррил готов был взвалить на себя половину ноши, что пришлась на долю брата, но не ему выпала трудная честь носить дар Розы. Он мог предложить брату лишь силу своих рук и острие своего меча.

— Тогда быстро наверх, — приказал Шоркан, не переставая прислушиваться к нараставшему гулу барабанов: — Впереди у нас долгая трудная ночь.

Эррил стал быстро подниматься, поддерживая едва перебиравшего ногами мальчика. В харчевне малыш сразу согрелся, и на его лицо вернулись естественные краски: синие губы порозовели, щеки окрасились слабым румянцем. Из-под соломенных волос глядели на Эррила синие глаза, такие редкие в этих местах. Проходя по лазарету, Шоркан внимательно оглядел ряды кроватей:

— Много раненых? — спросил он.

— Схватки по краям долины, — сухо пояснил Эррил. Шоркан задумчиво кивнул, и суровая складка легла у его губ. Он легонько подтолкнул брата в спину, словно понуждая подниматься быстрее.

Грешюм встретил их в комнате в той же позе, в какой Эррил оставил его десять минут назад: он грел спину у камина.

— Странно, что ты еще здесь, Грешюм, — вместо приветствия произнес Шоркан.

Старик отошел от огня, уступая место гостю:

— А где же мне еще быть? Ты сам загнал нас в эту долину, как в ловушку.

— Ты уже последовал за мной сюда, Грешюм, слепо веря моему слову, — так поверь еще, хотя бы самую малость.

— Как скажешь, — старик жестом указал на руки Шоркана. — Покажи мне свою руку.

— Если настаиваешь… — Шоркан сунул руку под нос старику; рука оказалась мускулистой и слегка красноватой, словно от свежего ожога.

Грешюм покачал головой:

— Твоя Роза уходит, Шоркан, — Грешюм бросил быстрый взгляд на мальчика, жавшегося к теплу очага, и, подойдя, ловко схватил его за плечо. — Неужели ты нашел ученика? — Старик нагнулся и закатал правый рукав на тоненькой руке малыша. Она выглядела такой же ледяной и безжизненной, как и испуганное лицо ребенка. — Что это? Ты ошибся?

Шоркан мягко освободил руку мальчика и обнял его за плечи. Потом, усадив ребенка поближе к огню, успокаивающе погладил по голове.

— Он левша, — воин обнажил левую руку мальчика, по запястье отливавшую ярко-красным, словно мальчик только что вынул ее из чана со свежей кровью. По ладони вились причудливые узоры, отдававшие всеми оттенками красного, и уходили на тыльную сторону. — Это спасло ему жизнь. Один из этих скотов совершил ту же ошибку, что и ты. Это позволило мальчику избежать первой смерти. Он спрятался в корзине для яблок. Остальная же Академия превратилась в кладбище.

— Так больше никого не осталось? — уточнил старик. — Какой же прок от одного ребенка в битве против полчищ гульготалов? Я-то думал, ты нашел учителя, все еще полного крови и власти Розы, кого-то, кто обладает знанием.