Евгений Немец - Корень мандрагоры

— Гвоздь! — Мара догнал меня и схватил за руку. — Ты так можешь до Шымкента убежать. Давай вернемся.

Я смотрел на то, как Мара увлекает меня за руку, и видел, что рука вытягивается. Я решил, что в словах Мары есть резон, отстранил его пальцы, в один шаг вернулся на место и растекся по спальному мешку.

— Что ты чувствуешь? — снова спросил Мара.

— Мое тело… оно стало резиновым.

— Интересные ощущения, правда?

— Да. И еще… становится горячее.

— Я приготовил бутылку с водой. Когда захочешь пить, скажи.

— Дай мне глоток.

Мара приблизился и влил мне в рот немного воды. Но вода испарилась прямо на губах, сухость в горле осталась. Я сделал Маре знак, и он снова наклонил к моему рту горлышко бутылки. После нескольких глотков я почувствовал, что вода все же добралась до желудка, но это никак не повлияло на мое состояние — мне по-прежнему было жарко.

— Ты готов? — спросил Мара.

Я открыл рот, и он засунул туда очередную порцию корня.

— Который час? — спросил я Мару.

— Три часа.

Я поразился. В моем внутреннем времени не прошло и десяти минут.

Я жевал корень и смотрел прямо перед собой. Там, в чистейшей голубизне неба, я видел идеальный коричневый круг — след от полета моего беркута.

— Терпимо, — ответил я и вдруг понял, что Мара еще не успел произнести свое обычное: «Как ты себя чувствуешь?»

Я перевел взгляд на Мару. В его волосы вплелись серебряные фосфорецирующие нити, а глаза были жидкими и зеркальными, как ртуть. Я подумал, что Мара мог бы сыграть Снежного Короля.

— Ты…

— Мара, я знаю, что ты собираешься сказать. Твои слова появляются во мне за пару секунд до того, как ты их произнесешь. Но это не то, что ты думаешь, — я не могу читать твои мысли. Может быть, это временной сдвиг восприятия?..

— Да, это интересно.

Мара поспешно открыл свою тетрадь и принялся там что-то записывать. Я отметил, что чистых листов оставалось совсем немного.

После двенадцатой порции корня жар стал невыносимым. Все это время я надеялся, что он пройдет или я к нему привыкну. Но этого не случилось. Мое тело раскалялось, словно вокруг полыхал пожар. Я не просто потел, влага испарялась из меня с колоссальной скоростью — я буквально высыхал. Я посмотрел на сосну, ее лизали языки пламени. Я перевел взгляд на долину, холмы тлели, и от них поднимался дым — дымовая завеса застилала горизонт. Я старался не паниковать, но инстинкт самосохранения не мог игнорировать такую картину.

— Мара, мне жарко. Мара, я вижу огонь!..

— Спокойно, парень. Огня нет. Тебе это только кажется. Огня нет. Я сейчас брызну водой тебе на лицо…

— Мара, я же сгораю заживо!..

— Ты должен справиться. Это огненная стена очищения. Я тебе о ней говорил, помнишь? Гвоздь, у тебя титановые нервы, ты должен ее побороть!.. Потуши огонь!..

Я оторвал взгляд от долины и посмотрел на Мару, но вместо своего ситтера я увидел факел. Факел с серебряными глазами и гривой фосфоресцирующих нитей вместо волос. Я сказал себе: «Спокойно-спокойно-спокойно! Никакого огня нет! Это просто иллюзия, это просто чертова иллюзия! Гребаный корень внушает мне, что я горю!..», — но это не очень меня успокоило. Здравый смысл говорил мне, что Мара прав — физические ощущения кричали об обратном.

Но огонь был не самым страшным. В какое-то мгновение по моим нервам разнеслась волна электрических импульсов. Я ощущал мощные позывы к движению. Казалось, в каждую мою мышцу вселился бес — мне едва удавалось держать свое тело под контролем, иначе оно бы забилось в эпилептическом припадке. А внутри, в области желудка, что-то ныло, пульсировало, рвалось, словно загнанное в клетку животное — дикий, взбешенный, свободолюбивый зверь, преградой которому было мое тело и, быть может, сознание?.. Стало трудно дышать и тошнило. Я перевернулся на живот и попытался блевать, но спазмы были сухие, они наждачной бумагой обдирали горло, но ничего из меня не исторгали.

— Мара, черт тебя дери! Что ты со мной сделал?! — хрипел я и знал, что он мне ответит.

— Держись, парень. Все в порядке. Огня нет, он у тебя в голове, и только там. Ты должен с ним справиться. Ты должен его потушить!

Меня выгнуло коромыслом, я сжал зубы, чтобы рычащий зверь, мечущийся внутри меня, не вырвался наружу. Я пытался обуздать его и не понимал, зачем мне это нужно. Мара удерживал меня за плечи, его глаза вернули себе голубой отблеск, они смотрели мне в лицо, но я видел этот портрет так, словно вспоминал фотографию, его лицо смазывалось, как будто он с невероятной скоростью мотал головой. Но Мара был неподвижен, какая-то часть сознания убеждала меня в этом, — это моя голова моталась из стороны в сторону. У меня внутри по-прежнему что-то металось, рвало зубами стенки желудка, царапало легкие, и я уже не сомневался, что это что-то — живое. И когда я это понял, я собрал все силы, заставил себя замереть и спросил: «Кто… ты?»