Ч. Цыбиков - Хроники Земли Простой (специально обработанные для жителей Земли)

В шатре же несколько человек одевались для предстоящего представления. Настроение у всех было неважное, и как покажет время, основания для этого у них имелись весьма солидные.

— Эрвин, — сказал хорунжий ордена меченосцев Расти Растен. — Ты бы взял сегодня меч или копьё.

Эрвин Куман сумрачно взглянул на своего командира и, накинув на плечи плащ, молча вышел из шатра.

— Упёртый, — сказал кто-то из меченосцев.

— Он так когда-нибудь надорвётся, — сказал Растен.

— Да ладно, — отозвался третий меченосец. — Эрвин знает, что делает.

Практика показала, что оба они ошибались; прав был лишь тот, кто отметил упёртость Эрвина. Пропел рожок.

— Третий сигнал, ребята, — сказал хорунжий. — Пошли.

Меченосцы зашевелились, задвигались, накидывая плащи, хрустя шейными позвонками, и не торопясь покинули шатёр.

— Знаменитое представление ордена меченосцев! — тут же заорал во всю мочь человек с сигнальным рожком. — Только раз! Проездом из Тиля в Дол-редут! Спешите видеть!

Толпа заволновалась, ещё теснее окружая помост.

— Я его придушу как-нибудь… — пробормотал Эрвин.

— Ладно, пошли, ребята, — сказал Расти Растен и сбросил с себя плащ. Остальные меченосцы, последовали его примеру и, выстроившись гуськом, с каменными лицами двинулись на помост. Сигнальщик, успевший сменить рожок на барабан, весьма искусно отбивал дробь.

Среди кондичей захихикали. В черной обтягивающей одежде, рекомендованной руководством ордена для публичных занятий физической культурой, меченосцы являли собой зрелище весьма непривычное взгляду обывателя. Добавим, что одежда эта слегка лоснилась, что вкупе с развитой мускулатурой меченосцев производила эффект, но вероятнее всего не тот, на который рассчитывали те, кто придумал всю эту затею. Впрочем, кондичкам, в изобилии имевшимся в толпе, зрелище нравилось.

Меченосцы взошли на помост. Теперь на помосте обнаружились различные предметы ранее от нашего внимания ускользнувшие, как то: меч, копьё, боевой топор, здоровенная гиря и ещё пара предметов весьма грозного вида. Меченосцы разобрали предметы. Дробь усилилась.

— Делай раз! — выкрикнул Расти Растен, и меченосцы начали демонстрировать своё владение предметом. Эрвин с багровым от натуги лицом поднял гирю, враскачку подкинул её вверх, раз, другой и на третий раз её не поймал. Гиря с грохотом обрушилась на помост и безо всякого видимого труда пробила его. Одна из досок настила с треском выскочила со своего места и концом своим чётко угодила меченосцу с секирой прямо в подбородок. Это был чистый нокаут. От полученного удара последний упал, но при этом успел взмахнуть руками. Ладони, не управляемые более мозгом, разжались, и секира вращаясь полетела прямо в Расти Растена. Хорунжий родился в рубашке, иначе чем объяснить то обстоятельство, что грозное оружие ткнуло его в грудь тупым концом и на том успокоилось?

Эрвин огляделся. Прямо перед ним зияла дыра, проделанная гирей, чуть поодаль без чувств лежал его товарищ, в стороне корчился со сбитым дыханием его командир. Остальные меченосцы застыли, каждый на том месте, где его застала вся эта эскапада. Барабан засбоил, дал последнюю нестройную дробь и смолк.

В гробовой тишине, ни на кого не глядя, Эрвин сошёл с помоста, поднял с земли плащ, зашёл в шатер, взял свой заплечный мешок и двинулся восвояси.

Шагая по улицам Конды, Эрвин Куман времени зря не терял. Думами своими тяжкими и беспросветными он надёжно вгонял себя в состояние, которое в некоторых иных мирах люди учёные называют депрессией. Состояние это было тем непригляднее от того, что по характеру своему Эрвин относился к тем людям, у которых чувство долга является основной пружиной для каждого поступка.

В депрессии этой он несколько механистически, руководствуясь принципом «куда глаза глядят», добрался до Северного Ортаска, где наши герои и нашли его в номере гостиницы, читающим книжку.

Итак, на дороге показалось облако пыли. Это во весь опор верхом на лошадях неслись, громко распевая патриотические куплеты непристойного содержания «Гномики — лучшие любовники», гномы из клана Белой Дивы. Начищенные топоры сияли на солнце, развевались на ветру бороды, при этом бинты и пластыри придавали гномам какой-то потусторонний вид, словом, зрелище было достойно кисти Дали. [7] Дали — посредственный художник Нижне-Среднего Времени. Очевидно, составители хроник хотят сказать, что зрелище было так себе. — Прим. переводчика. Увидев место казни, гномы на полном скаку осадили своих лошадей и, аккурат на куплете «Он вылетел из спальни, как мыло с умывальни», продолжая петь, посыпались на землю. Однако, соприкоснувшись с землёй, они тут же замолкали, вскакивали и бодро смыкали ряды. По рядам рослых бородатых мужчин пронёсся суеверный шепот «Мумии, мумии, ожившие мумии Дакаска!» и появились первые признаки паники.