Олег Яковлев - Мартлет и Змей

Человек в плаще не смотрел в ту сторону – он неспешно шагал, старательно обходя мертвецов, пока не оказался в самом центре этой погруженной в туман и предрассветный сумрак пустоты.

Здесь странник остановился и откинул назад капюшон. Показались глубокие морщины, горбатый нос и спутанные седые пряди, ниспадающие на смуглое лицо. Человек распахнул плащ, под накидкой оказался висящий на заплечном ремне музыкальный инструмент – старая обшарпанная шарманка, богато сверкавшая некогда серебром окантовки, но сейчас словно обобранная и обглоданная сворой голодных нищих – казалось, что она уже не может играть в подобном состоянии, но старик прекрасно знал, на что способна его «Катарина». Сегодня она пропоет такое, что многим слушателям будет стоить самой дорогой из монет – жизни, другой оплаты его выступление недостойно. Шарманщик поднял голову и бросил последний взгляд на часы, стрелки которых отмеряли время на башне ратуши, – лунный свет как раз выхватил из темноты циферблат. После он неспешно закрутил ручку на своем инструменте. Время пришло…

…Джон Кейлем, капитан стражи его светлости барона Танкреда Бремера, сидел в своем доме у распахнутого окна и задумчиво набивал пальцами табак в длинную курительную трубку. При тусклом свете луны, что едва пробивался сквозь плотные облака, проделать подобное было непросто, но Кейлем обхаживал свою «Мэгги-Лех» [31] Во времена описываемых событий курение трубки в королевстве в основном было уделом знати и богатых купцов – выращиваемый Нор-Тегли табак стоил недешево, ведь алчные гномы не торопились делиться с людьми монополией на торговлю. Курительные трубки также в основном изготавливались предгорными умельцами, и каждая из них по праву считалась произведением искусства. Традиционно владельцы трубок давали им имена, чаще всего женские. не первый год, и руки сами помнили, что нужно делать. Слегка прижав остро пахнущее зелье указательным пальцем, капитан тщательно утрамбовал его серебряной «топталкой», после чего отложил изящный инструмент в сторону и не без сожаления захлопнул стоявшую перед ним на столе резную табакерку.

– Надеюсь, ты не собираешься разжигать огонь? – раздался предостерегающий голос за спиной.

Капитан удивленно обернулся – в дверях стояла жена. София Кейлем, сухощавая женщина лет сорока, была одета в строгое длинное платье вишневого цвета, сейчас кажущееся скорее черным, волосы ее были аккуратно заплетены в косу и стянуты лентами на затылке – словно и вовсе не ложилась.

– Чего тебе не спится? – холодно спросил капитан, даже не подумав ответить. – Следишь за мной?

– Жене всегда интересно, куда уходит ее супруг по ночам, – негромко рассмеялась София. – Хоть я и знаю, что изменяешь ты мне лишь со своей любимицей «Мэгги». Или у тебя появилась еще одна?

– Иди спать. Сегодня у меня нет желания играть в эти игры, – нахмурился теальский капитан.

Он потянулся в подсумок за огнивом, при этом глухо звякнули звенья кольчуги. Только сейчас жена заметила, что Кейлем облачен в доспех и опоясан мечом.

– Все-таки куда-то собрался? – забеспокоилась София. – И… огонь? Ты разве не знаешь, что в полночь творилось на площади? Людей убивали за одну-единственную свечу!

– Именно поэтому я и должен…

Кейлем не договорил, замолкнув на полуслове. В этот самый миг с улицы донеслась грустная тягучая мелодия. Это была старая, известная всем и каждому в Теале уличная песня. Она называлась «Милая Катарина». Капитан принялся напевать знакомые, будто сами по себе слетающие с губ слова…

Мелодия смолкла, и Кейлем решительно чиркнул огнивом, разжигая лучину. В окно потянулся сизый дымок.

– Джон! – испуганно вскрикнула София. – Что ты?..

– Мне пора.

Капитан поднялся, поправил перевязь с мечом и направился к выходу, раскуривая на ходу трубку.

Заметив его сосредоточенность, жена сочла за лучшее отойти в сторону, молча проводив мужа полным тревоги взглядом. Затем вернулась в спальню и обняла спящих детей. До самого утра ей так и не удалось сомкнуть глаз…

– Луиза! Не нужно так спешить, любовь моя! – Маркиз Луазар заботливо придерживал беременную жену под руку, помогая ей спуститься по ступеням. – Вот увидишь, мы все успеем…

Двое сопровождавших эльфов остановились у выхода из донжона и тут же, слившись с чернотой стен, стали походить на тени, а вскоре и вовсе исчезли из виду. Маркиз старался лишний раз не смотреть туда, где все еще должны были стоять их молчаливые конвоиры, сосредоточив все внимание на Луизе, – во дворе их уже ожидала большая черная карета без гербов. Накануне Сегренальд лично распорядился ободрать со стенок баронского экипажа расшитую змеями бархатную драпировку и сбить все геральдические знаки – идет война, на дорогах неспокойно, и совершенно незачем привлекать к себе лишнее внимание там, куда они отправляются.