Олег Яковлев - Мартлет и Змей

Танкред Огненный Змей яростно сжал в кулаке найденный серебристый предмет – на заколке был выгравирован рисунок: птичий клюв, занесенный над головой младенца. Мягкий металл тут же сломался, оставив в руке два острых осколка – череп ребенка треснул, расколовшись от вошедшего в темя острого клюва. Но барон уже и так догадался, кому могла принадлежать подобная вещь. Его первая мысль о том, что застежка была частью обгоревшей одежды того, кто оказался настолько глуп, что сунулся под магическое пламя, была слишком очевидной, чтобы оказаться правдой. Теперь же у него не осталось сомнений: эта вещь – имеющий свое четкое значение символ, и брошена она здесь специально, служа немым посланием для него: «Твой первенец у нас. Только дернись, и он умрет».

– Значит, ты полагаешь, что можешь играть со мной?! – взъярился барон, угрожая незримому противнику и в то же время отмечая, что смятение и бешенство уходят, уступая вполне объяснимой холодной злости, а трезвый рассудок постепенно берет верх над чувствами.

Стоящие в коридоре солдаты в ужасе прижимались к стенам, ожидая худшего. Нет, он не станет устраивать здесь бойню и лишать жизни этих болванов. Разве что…

– In porta muro moenianum ! [20] «Навек закрывшиеся стены!» Перевод с тайного магического наречия.

Сделав несколько пассов, Танкред плотно запечатал невидимой магической стеной выход из камеры, где еще несколько часов назад сидел его единственный сын Роланд. Оставшийся там лейтенант Ирвин пока еще ничего не понял, продолжая что-то говорить и показывать. Вот только голоса его больше никто не слышал. В подземелье повисла гнетущая тишина.

– Ну что ж, давай поиграем, эльф. – Огненный Змей направился к лестнице, казалось, потеряв всякий интерес к похищенному узнику, камере с новым постояльцем и притихшим стражникам. Лишь в самом конце коридора он обернулся и процедил сквозь зубы: – Дверь поставьте. И да, не кормить, пока не издохнет…

Оторопевшие стражники в страхе смотрели, как за незримой стеной бьется обреченный человек, разбивая в кровь руки о неподатливый и каменно твердый воздух.

Спустя два дня после снятия осады с замка Реггер граф Уильям Сноббери, собрав своих верных вассалов, направил войско на земли соседнего баронства, намереваясь дать достойный ответ подлому нападению на свой замок. По дороге к Теалу к нему присоединились около трех десятков однощитных рыцарей, странствовавших в тех землях в поисках приключений. Они услышали о грядущей битве от посланных во все стороны глашатаев и пожелали лично принять участие в столь славном событии. Кто-то бы упрекнул Королевского Болвана Сноббери за очередную глупость: «Ну, зачем же предупреждать всех и вся, что ты собираешься напасть на Теал?», но, несмотря на блуждающее в народе мнение о недалеком уме и рассудке графа Реггерского, на самом-то деле он был далеко не глуп: сэр Уильям справедливо предположил, что даже если будет скрывать свои намерения, Танкреду Бремеру станет известно о них, лишь только он, Сноббери, покинет свой замок. И тут граф, признаться, был прав.

Чтобы не вести войско через негостеприимный и полный возможных засад лес Утгарта, Сноббери решил обойти его с востока. На второй день марша по Сонному тракту, что вел из Реггера во владения Бремеров, отряды сэра Уильяма общим счетом в три сотни солдат и пять десятков рыцарей подошли наконец к Теалу.

В авангарде войска двигались три всадника. В центре, хмуро вглядываясь в даль, ехал сам граф Реггерский, разодетый, как для турнира. Закован он был в полный пластинчатый доспех, поверх которого была надета красная накидка-сюрко с гербовым щитом на груди; на голове Уильяма Сноббери был шлем с поднятым забралом и желто-алым перьевым плюмажем; со спины на круп коня ниспадал двухцветный плащ. К изукрашенной рубинами перевязи были прикреплены родовой меч графов Реггерских с гардой в виде серебряных роз и кинжал милосердия, походивший на длинное веретено, чтобы добивать поверженных врагов. Боевой конь лорда был почти полностью скрыт попоной геральдических цветов своего хозяина и рельефными латами. На нем были: остроносый нагрудник, походящий на таран, налобник с витым кованым рогом, придающий гордому скакуну вид сказочного существа, боковые пластины и гелигер-накрупник. При этом с луки седла свешивалась небольшая кованая цепь, на которой висела клетка не больше птичьей. В клетке сидел, негромко рыча и периодически обтачивая клыки о прутья, маленький арбр, бескрылый древесный дракон, – у миниатюрного собрата огромных жутких монстров наличествовали и хищная пасть, и шипы на хребте, и когти, но при этом весь он легко мог уместиться на ладони.