Олег Яковлев - Мартлет и Змей

И каких-то три дня назад дорога завела его в Теал. Там-то в одной харчевне он и познакомился с этим человеком. Господин Бегающие-Глазки-и-Медовый-Голосок, как назвал его про себя Томас. Наниматель обещал хорошо заплатить, если он узнает «кое-какой незначительный слушок, о котором шепчутся недалекие крестьянчики, если вас это, милый господин, нисколечко не затруднит…» . Теперь Томас узнал этот самый «слушок», более походящий на страшную сказку, и возвращался за вознаграждением.

Возможно, он сможет купить себе новые сапоги: черные, блестящие, с золочеными пряжками на ремнях и навесными шпорами. Или в этот раз с простыми пряжками и без шпор? Об этом стоило задуматься…

За спиной послышался быстрый перестук копыт. От реки по тракту мчался всадник. Подняв голову, Томас обернулся. Из утреннего тумана вынырнул конь. Человек, сидящий на нем, был облачен в красные и желтые одежды с изображением трех серебряных роз, растущих из одного корня. Через плечо на ремне у него висел сигнальный рожок. Гонец Уильяма Сноббери, графа Реггерского.

– Уезжайте, господин! – закричал он Томасу, поравнявшись с ним. – Покиньте эти земли, потому как грядет осада Теала, логова мерзких предателей трона! Если же вы рыцарь, то благородным делом для перевязи будет вступить в ряды армии моего сеньора, графа Сноббери! Если же вы купец, оставьте в Теале свои дела и поворачивайте коней! Если же вы верный вассал подлого Танкреда Бремера, вы можете предупредить его, что из этой норы его лисьей душонке уже не выбраться!

Всадник проскакал мимо, направляясь к городу. Наемник остался в полном одиночестве, но какой уж тут, к Бансроту, сон. Вот нате вам! Томас выругался – он еще не успел получить свое золотишко, тут осада!

Пришпорив коня, солдат удачи помчал его к городу. Три мили пролетели почти незаметно, и вскоре он был уже у ворот. Пшеничные поля заканчивались на расстоянии полета стрелы от укреплений, чтобы враг не смог незаметно подкрасться к городу, скрываясь в пашне. Высокая зубчатая стена серого камня разливала глубокую тень у своего подножия. Посередине возвышались три широкие башни, в центральной находились ворота. Как и предполагал наемник, они были накрепко закрыты.

– Что ж, – уведомил сам себя Томас Однорукий, – придется нам наблюдать за происходящим отсюда.

Он повернул коня и направил его в поле. Высокая пшеница должна была стать надежным укрытием от всяческих глаз, в то время как сам он сможет следить за тем, что будет твориться у ворот…

Долго ждать ему не пришлось. Пыль и грохот, поднимаемые со стороны дороги, могли быть причиной лишь одного – идет армия, скачут конные…

– Господин барон! Господин барон! – Запыхавшийся стражник распахнул двери кабинета и облокотился о косяк, чтобы перевести дух.

Вид у воина был еще тот: шлем-салад съехал на затылок, туника смята, пояс с мечом так сильно болтается, что ножны едва ли не волочатся по полу, – в общем, попадись сей нерадивый малый на глаза своему капитану, трое бессменных суток в карауле стали бы для него ничтожнейшим из возможных наказаний.

Танкред даже опешил от подобной наглости:

– Что это значит, головешка каминная?!

Подумать только, какой-то нерадивый хлыщ посмел столь бесцеремонным образом ввалиться в Логово Змея, не утруждая себя даже мыслью о стуке и полагая, должно быть, что какие-то там его «срочные» и «требующие немедленного вмешательства дела» позволяют ему вести себя без должного почтения. Тем более что он оторвал барона от важного письма, которое тот как раз перечитывал, и, ко всему прочему, еще и вынудил подняться из-за стола.

Нахмуренные брови волшебника не сулили солдату ничего хорошего – каждый обитатель Бренхолла, от членов баронской семьи до последнего поваренка, прекрасно знал, что наилегчайший способ навлечь на себя неприятности – это потревожить Танкреда Бремера во время работы. Письмо, надо сказать, было из самого Гортена, скрепленное личной печатью герцога Валора, в нем новоиспеченный правитель королевства рассыпался в жалобах своему другу и союзнику: дескать, народ в столице только и делает, что чихвостит его имя, перешептываясь и распуская лживые слухи по кабакам да подвалам, неблагодарная знать отнюдь не спешит приносить клятвы верности и поддерживать его законные притязания на трон, и все кому не лень строят у него за спиной козни и плетут заговоры. При этом герцог совершенно искренне возмущался подобному вероломству, как будто за пару седмиц до этого сам он, образно говоря, не вонзил нож в монаршую спину. Бремер и не думал отвечать этому ничтожеству, но его весьма забавляли требовательно-молящий тон самого письма и возлагавшиеся при этом герцогом на него, Танкреда, надежды.