Гай Гэвриел Кей: Львы Аль-Рассана

Альвар прекратил читать, сердце его сильно забилось. Они ничего не получали от других. Он снова вернулся к кораблю. Позвал капитана. Капитан перегнулся через поручни и посмотрел на него сверху.

— Что произошло на полуострове? — крикнул Альвар. Он говорил на эсперанском. Несколько голов повернулось к ним.

— Вы не знаете? — воскликнул капитан.

— Вы — первый корабль из Эспераньи в этом месяце.

— Тогда я могу стать первым вестником! — сказал капитан, явно довольный. Он поднял соединенные руки ко лбу и сделал знак солнечного диска. — Этим летом Бельмонте взял Картаду и Альджейс, а потом ему сдалась Тудеска! Рамиро Великий въехал на своем черном коне в море в устье Гвадиары. Джад снова завоевал Аль-Рассан! Полуостров опять принадлежит Эсперанье!

Народ в гавани зашумел. К тому времени, когда Альвар попадет домой, новость уже разлетится по всей Соренике. Надо спешить!

Он быстро пошел прочь, почти побежал, едва успев бросить через плечо «спасибо». В доме сегодня есть люди, которых надо предупредить заранее, как-то защитить от этой новости.

По правде говоря, он и сам нуждался в защите.

Поспешно шагая через базар, Альвар вспоминал ту давнюю ночь к северу от Фезаны, когда король Рамиро объявил ему и сэру Родриго о своем твердом намерении въехать на коне в море, окружающее Аль-Рассан, и забрать себе земли, которые оно омывает.

Теперь он это сделал. Рамиро Великий. Прошло почти двадцать лет, но он это сделал. Он стал королем Эспераньи. Королем Вальедо, Руэнды, Халоньи. Аль-Рассана, хотя это имя теперь исчезнет. Начиная с этого лета это название будут употреблять лишь поэты и историки.

Сжимая письмо, Альвар припустил бегом. Люди с любопытством смотрели на него, но теперь по улице бежали и другие люди, несущие те же новости. Он пробежал по переулку, мимо их приемной. Закрыто. К этому времени все уже собрались в его доме. На праздник. Чтобы весело отметить день его рождения.

Альвар чувствовал, что ему необходимо будет выплакаться, до того как закончится этот день. И не ему одному.

Входные двери его дома были распахнуты. Он вошел. Никого не видно. Наверное, они все во внутреннем дворе, ждут его. Он остановился перед зеркалом, пораженный своим видом. Мужчина с каштановыми волосами, с немодной бородой, начинающий седеть. А сейчас еще и бледный. Такой бледный, что будь он собственным пациентом, то прописал бы немедленный отдых. Он получил удар. И очень болезненный.

Он услышал на кухне голоса и повернул туда. В дверях он остановился. Его жена была там, все еще в рабочей одежде, проверяла маленькие пирожные и пирожки, которые пекли девочки. Даже сейчас, даже после только что случившегося с ним, Альвар вознес богу и лунам благодарность за этот дар любви, такой неожиданный, такой совершенно незаслуженный.

Он откашлялся. Она оглянулась и посмотрела на него.

— Ты опоздал, — весело сказала она. — Дина, твоя маленькая любимица, грозилась… — Она замолчала. — Что случилось?

Как сказать такое?

— Аль-Рассан пал. — Он услышал свои слова так, словно их отражало эхо, как это было в долине Эмин ха'Назар. — Этим летом. Весь полуостров теперь принадлежит джадитам.

Его жена сложила за спиной руки и прислонилась к столику у очага. Потом быстро сделала три шага вперед по каменному полу и обняла его, прижалась головой к его груди.

— Ох, любимый, — сказала она. — Ох, Альвар, наверное, это так тяжело для тебя. Что я могу сказать?

— Все здесь?

— Почти. Ох, дорогой, — сказала Мариза бет Реццони, его жена, коллега его и Джеаны, дочь его учителя, мать его детей, свет его дней и ночей. — Ох, Альвар, как ты им скажешь?

— О чем скажешь? — спросила Джеана, входя на кухню. — В чем дело? Что-то с детьми?

— Нет. Нет, не это, — ответил Альвар и замолчал.

Он смотрел на первую женщину в своей жизни, которую полюбил. Знал, что будет любить ее до самой смерти. Она до сих пор, с сединой в волосах и смягчившимися чертами лица, оставалась той же потрясающей мужественной женщиной, с которой он много лет назад ехал через Серранский хребет к эмиру Рагозы Бадиру.

Снова в коридоре послышались знакомые шаги.

— Мы здесь! — крикнул Альвар, повысив голос. — На кухне. — Так даже лучше, в каком-то смысле.

Вошел Аммар, почти не опираясь на палку, остановился в дверях, а потом подошел и встал рядом с женой. Он посмотрел на Джеану, на Маризу, на Альвара. Положил руку на плечо Джеаны и произнес своим красивым голосом:

— У Альвара те же новости, что и у меня. Он пытается придумать, как нас уберечь. В основном меня, я думаю.