Гай Гэвриел Кей: Львы Аль-Рассана

«Необязательно верить в подобные вещи, — думал Альвар бен Пеллино, быстро шагая мимо базарных прилавков по направлению к гавани, — чтобы решить, что в непрочном, полном насилия мире жизнь в Соренике не более опасна, чем в другом месте, и даже имеет некоторые преимущества, которых нет в других местах».

Для Альвара преимуществ было немало в тот далекий год, когда они убежали от той дикости, которая пожирала Эсперанью и Аль-Рассан и раздирала на части полуостров, как дикие звери рвут добычу.

Бен Пеллино хорошо знали и любили в Соренике. Как он ни спешил, но продвигался к гавани медленно. Через каждые несколько шагов он был вынужден останавливаться и обмениваться шутками со встречными. На удивление большое количество людей, мужчин и женщин, желали ему благословения лун в его сороковой день рождения. Киндаты, у которых имелись особые карты дней рождения, придавали им большее значение, чем его собственный народ: малое отличие в ряду более крупных.

Альвар постепенно осознал, что это его собственные дочери постарались всем сообщить о дне его рождения. Грустно улыбаясь, он принимал добрые пожелания и соглашался с веселыми намеками на то, что юность его осталась позади.

В ранние годы жизнь его была полна опасных приключений, и люди кое-что об этом знали. Он был всадником и даже королевским герольдом перед тем, как покинул полуостров, принял веру киндатов и начал изучать медицину.

Он пользовался большим спросом и доверием в качестве лекаря: хладнокровный, знающий, умеющий ободрить. Когда-то его услугами пользовались армии наемников Батиары, но он никогда не участвовал в походах вместе с солдатами, никогда. Каждый сезон он получал приглашения к королевскому двору, чтобы принять роды, вылечить подагру, удалить катаракту, но никогда не занимал должности лекаря в армии во время похода. Если бы ему хотелось на поле боя, пешим или конным, спокойно отвечал бен Пеллино всем, кто задавал вопросы, он остался бы всадником в армии Рамиро Великого, короля Эспераньи.

Но он лекарь, говорил Альвар, и его работа заключается в сохранении и облегчении жизни. Он ни за что добровольно не отправится во владения смерти на войне, если у него будет выбор.

А вот его жена это делала. Она тоже была лекарем, и даже лучшим, чем он, по мнению некоторых, так как ее обучал с детства ее знаменитый отец, но она не отказывалась поучаствовать в одном-двух походах войска. На поле боя увидишь такие раны и болезни, которые могут расширить и углубить знания лекаря. В свое время ее отец поступал так же.

Альвар, отделавшись от очередного поздравляющего, мысленно пообещал себе отругать дочерей, когда вернется домой. Они не имели права объявлять о его преклонных годах всей общине! Он и не выглядел на сорок лет; это все говорили. Он еще не готов стать почтенным и глубокомысленным; разве что это поможет держать в руках двух девочек, приблизившихся к опасной грани женственности. Только Альвар сомневался, что его дочерям может что-то помочь.

С другой стороны, это они решили устроить сегодня праздник и всю неделю были заняты приготовлениями. Они выдворили из кухни повара и сами готовили сласти. Жена с сочувствием отнеслась к его желанию провести этот день тихо и попыталась их остановить, но все без толку. Когда обе девочки заодно, сама идея остановить их выглядит наивно.

Зная, что его уже ждут дома к праздничному столу, Альвар поспешно шагал вдоль причала, где корабли со всего света разгружали и загружали товары. Он искал и нашел корабль под флагом Эспераньи: желтое солнце на бледно-голубом поле, над ним корона королевы Васки.

Мальчишка из доков принес записку в их приемную. У капитана для них есть письмо. Альвар сначала закончил прием больных и пошел за письмом.

Он не узнал капитана, который разрешил ему подняться на борт. Они обменялись шутками.

Он узнал почерк и печать и глубоко вздохнул, принимая из рук капитана пакет в пятнах соли. Он был адресован ему и Джеане, обоим, так что, поблагодарив и вручив капитану серебряную монету, Альвар сошел по деревянному трапу на пристань и вскрыл письмо. Обычно он давал читать письма из Эспераньи сначала Джеане, но сегодня день его рождения, в конце концов, и он позволил себе такую роскошь. И тут же пожалел об этом.

«Дорогая Джеана, дорогой Альвар, — прочел он, — да хранят и оберегают бог и его сестры вас и всех, кого вы любите. У нас все в порядке, хотя, как вы, наверное, слышали уже от других, события этим летом происходили бурные…»