Элизабет Кернер - Малый драконий род

Ладно, чего уж там, Ланен, давай все начистоту!.. Я не знала, как поступить, поэтому и бездействовала. Если в глубине сердца он чувствовал, что вина его перерождения лежит на мне, то я ничего не могла бы сказать в свое оправдание. Не вздумай я отправиться к Драконьему острову, он бы и до сих пор оставался царем в своем прежнем обличье... Я знаю, что с моей стороны оставить все как есть было глупостью и трусостью, но чего вы от меня хотите? Тогда я была еще слишком молода — я ведь покинула дом лишь минувшей осенью, когда отправилась в путешествие; просыпаясь каждое утро, я видела перед собою новый мир, и это было настолько необычно, что я не верила своим глазам. Может, барды и величают меня «извечно мудрой», но я-то знаю, что отнюдь не такая и никогда таковой не была. Одним словом, нет отъявленнее лгунов, чем сочинители сказаний.

...Когда мы возвратились в поместье, солнце уже зашло, и все тонуло в сумерках. Джеми встретил нас в дверях с усмешкой, усадил на кухне подле очага, поставил перед нами тарелки с густой похлебкой из чечевицы и ячменя и положил рядом крупно нарезанный хлеб с маслом. Мы с удовольствием принялись за еду. Джеми пребывал в каком-то странном расположении духа: мне даже показалось, будто он чем-то доволен. Он то и дело заходился беспричинным смехом, а когда я попросила его отужинать с нами, расхохотался еще сильнее.

— Чего смешного? — проговорила я с набитым ртом.

— Спасибо, девочка, но лично я пока что не обезумел от любви. Я неплохо пополдничал и теперь проголодаюсь не раньше чем через несколько часов. А вот вы оба, готов поспорить, за весь день даже не перекусили.

Мы с Вариеном переглянулись. В суматохе дня, охваченные наплывами переживаний, мы так и не позавтракали, совершенно позабыв о съестных припасах, которые прихватил с собой Вариен, — они так и остались лежать в переметной суме. Мы смущенно улыбнулись но когда я вновь перевела взгляд на Джеми, глаза которого озорно мерцали при свете огня, то решила, что неловкость эта рано или поздно все равно забудется... Да пусть даже лет через десять — какая разница! Я подозревала, что у всех отцов — родных или нареченных, как мой Джеми, — в запасе имеется немало подобных историй о выданных замуж дочерях.

Я уже говорила, что прежде считала своим отцом Хадрона; так было до тех пор, пока Джеми не рассказал мне о моей матери, Маран Вене. Он признался, что я похожа на нее — такая же высокая и сильная, с серыми глазами. Сама я ее не знала: она оставила меня на попечение Хадрону, когда я была совсем еще маленькой. Джеми, кажется, был когда-то предан ей, и они полюбили друг друга, вместе объездили Колмар вдоль и поперек... А потом ей встретился купец Марик Гундарский, и она по какой-то причине (которая была для меня абсолютно непостижимой, ибо даже Джеми не знал этого) покинула своего возлюбленного и спуталась на три месяца с ним. Однако с Мариком она так и не почувствовала себя уютно, но это было и к лучшему; вскоре ее любопытство спасло ей жизнь: она узнала, что Марик замышляет злые козни, связавшись с неким заклинателем демонов. Марик посулил жизнь своего первого ребенка демонам-ракшасам в уплату за Дальновидец — хрустальный шар, который мог показать ему все, что бы он ни пожелал увидеть в мире, и это должно было предоставить ему власть над соперниками. Моя мать Маран и Джеми украли у него Дальновидец чуть ли не сразу после того, как тот был создан. Им едва удалось унести ноги, а спустя шесть недель они по чистой, чтобы не сказать по недоброй, случайности оказались в деревушке, где я впоследствии родилась и выросла; там Маран и повстречала коневода Хадрона. Едва тот увидел ее, как сразу же влюбился (так, во всяком случае, утверждал Джеми); но, выходя замуж за Хадрона, она уже была беременна мной. Уехала она, когда мне не исполнилось и года, а Джеми, во имя своей любви к ней, да еще потому, что я, возможно, была его дочерью — даже сама Маран не знала наверняка, кого считать моим отцом, — остался в Хадронстеде, обязуясь из уважения к Хадрону никогда не заговаривать о прошлом. Он всегда был готов выслушать меня, в то время как Хадрон постоянно от меня отворачивался. Слишком высока, не в меру мужеподобна, более чем заурядна, чересчур сильна, да к тому же еще и диковата — по мнению Хадрона, все во мне было не так, и я влачила невыносимо замкнутую жизнь, покинутая матерью и отвергнутая человеком, которого считала своим отцом. Стоит ли удивляться, что нежная любовь и доброта Джеми стали для меня всем на свете — с тех самых пор, как я себя помню. Правда мне открылась уже после того, как начались мои приключения — менее полугода назад, — а до этого я знала лишь то, что всегда любила Джеми и доверяла ему, всегда могла на него положиться, даруя ему всю свою любовь, которой Хадрон не заслуживал.