Элизабет Кернер: Эхо драконьих крыл

Я понадеялась, что темно-красные пятна на клинке были действительно ржавчиной.

— Положи-ка свою тыкалку на землю, парень, — приказал он мне, не спуская взгляда с Джеми и повернув к нему острие ножа.

Я колебалась и вопросительно поглядывала на Джеми.

— Делай, что он говорит, парень, — ответил Джеми, слегка выделяя последнее слово.

Я повиновалась, но была в смятении. Не из-за головореза — из-за Джеми. Голос его был мне незнаком — холодный, жесткий и безжалостный.

— Славно, — проурчал гигант. Он не заметил перемены в голосе Джеми или же просто решил, что это из-за страха. — А теперь бросайте наземь свои кошели! В последнее время дела тут что-то плохо шли, — он ухмыльнулся. — Пора бы поиметь и выгоду. Семнадцати лошадей мне вполне хватит до весны.

Джеми начал медленно отдаляться от двери — и вместе с тем от меня; гигант двинулся следом.

— Думаю, у тебя ничего не выйдет, — произнес Джеми все тем же ледяным голосом.

Стоило гиганту повернуться ко мне спиной, как я схватила с земли кинжал, но при этом слегка поскользнулась. Это было все равно, что выдать себя криком.

— Брось, говорят тебе! — рявкнул он, мигом повернувшись ко мне.

Я отдернула руку и повиновалась. Кинжал выпал из твердых кожаных ножен.

— Проклятье! — вырвалось у меня; в гневе я совсем позабыла, что голос у меня высокий и звонкий.

— Да ты не парень! — проговорил гигант, и злобная усмешка вила его лицо. — Мне сегодня определенно везет: ты славно поможешь мне разнообра-а-а-а…

Внезапно он кулем свалился наземь: изо рта хлестала кровь. Джеми еще раз всадил кинжал ему в спину, провернув для верности клинок.

Я выбежала наружу: меня сильно тошнило.

Мне не хотелось слышать, как Джеми перетаскивает труп за конюшню, — и я старалась не обращать на это внимания. Внезапно он оказался подле меня.

— Живо уезжаем! Выводи лошадей на дорогу, быстро!

Он отдал мне мой кинжал и с мечом в руке направился к входной двери. Я вывела под уздцы свою Тень и Огня Джеми со двора на дорогу — медленно, стараясь успокоить их, насколько могла в таком состоянии. Дождь наконец закончился.

Вскоре появился Джеми, таща с собой довольно большой мешок. Я подумала: «Интересно, руки у него по-прежнему в крови?»

— Ланен, — произнес он тихо.

Голос его вновь был таким, как всегда, негромким и добрым — тем самым, который я из всех голосов на свете любила больше всего.

— Порядок, он был один. Я отыскал приличной еды и немного серебра. Оно нам пригодится, когда приедем в ближайший город.

Отвечать я не могла, как ни пыталась. Казалось, слова тут бессмысленны.

— Ланен, я вынужден был это сделать, — сказал он, словно оправдываясь в ответ на мое молчание. — Я не хотел его смерти, но он прикончил бы нас обоих, как только управился бы с тобой.

Лишь огромным усилием воли я кое-как разжала зубы и смогла заговорить.

— Джеми, я видела смерть и раньше. Клянусь Преисподними, я и сама хотела его убить.

— И забыла обо всем, чему я тебя учил, — ответил Джеми, пытаясь приободрить разговор. — Никогда не бросай оружия, Ланен, особенно когда противник находится в непосредственной близости, от этого…

— От этого меня и тошнит, Джеми, — проговорила я сквозь зубы, — а вовсе не от его смерти. Это из-за тебя, — я посмотрела на него: в лунном свете, струившемся сквозь обрывки туч, я различала его лицо — он выглядел смущенным, огорченным. — Где это ты научился так убивать? Я ни разу об этом у тебя не спрашивала, даже когда ты обучал меня владеть мечом за спиною у Хадрона. Где ты этому научился? Где ты… проклятье, Джеми, да кто же ты?

— Я не менялся, Ланен. Я такой, каким был всегда, — произнес он негромко.

Ну нет. Я слышала твой голос — он был холоден и тверд, и…

— Ланен, — перебил он, и во мраке ночи голос его прозвучал устало. — Не сейчас. Нам нужно спешить. — В ночной тиши я услышала как наши работники вместе с лошадьми приближаются к нам по дороге. Менее чем в трех милях отсюда находится селение, где есть чистенький постоялый дворик, а конюх хорошо знает свое дело. Лошади страшно устали, нам нужно будет позаботиться о них. Там мы денек передохнем. У нас еще есть время до начала ярмарки.

Я не отвечала. Он протянул мне руку. Не раздумывая, я отстранилась: в мыслях своих я все еще видела, что руки его перепачканы кровью.

— Как пожелаешь, — сказал он, и в голосе его, как мне показалось, одновременно слышались брезгливость, огорчение и усталость. — Садись на коня, нам ехать еще три мили, прежде чем мы сможем отдохнуть.