Мария Ермакова - Негодяйские дни

Такайра приоткрыл глаза и посмотрел в спину Маре. Вот ее в этой, новой и благополучной, жизни не будет. Он знает это так же точно, как и то, что в Изириме их ждет последнее дело, после которого отпадет нужда в бродяжничестве и разбое. Что ж... Если есть способ навсегда оставить Мару для себя, то только один - убить, заставив жить в воспоминаниях.

Женщина резко обернулась в седле и уставилась на Коршуна холодным взглядом. Иногда ему казалось, что она, действительно, читает мысли. Во всяком случае, она предугадывала засады и опасности, и не раз уводила погоню за бандой по ложному следу, предвидя действия преследователей.

Мара отвернулась. Взлетели и опали неровно обрезанные пряди, которые на солнце отливали красным. Такайра знал, от чего отказывается и колебался - а надо ли? Все, что ей было нужно - информация, которую он исправно поставлял, пользуясь каналами Колокола. Но вот ведь беда, из тех, кого она разыскивала в пределах шагганата - только один пока не узнал ее кийта, из остальных в живых никого уже не осталось. Пришло время ей, подобно адской гончей, отправляться дальше вдоль побережья, идя по следу, взять который могла лишь она.

Коршун покрутил головой, прогоняя ленивую дрему. Место показалось знакомым. Точно! Пять лет назад под этим дубом с расколотым надвое стволом сидела стайка одетых в рубища людей. У всех были серые лица и потухшие взоры. Под птичье пение брякали иногда звенья в цепи, сковывающей сбитые в кровь ноги. Такайра знал знак Черного круга, грубо намалеванный краской на спинах заключенных. Их вели из столицы в Изирим, чтобы продать в рудники Ариссы. Шагганат таким образом избавлялся от головной боли, связанной с содержанием узников, и получал в казну неплохой доход - рабов в рудники требовалось много.

Усталых, потерявших надежду, безвольных людей сопровождали всего пятеро охранников и два штатских - старший и младший приоры, которые должны были оформить процедуру купли-продажи.

Такайре не хотелось 'светиться'. Они только ушли от одной погони, чтобы ввязываться в следующую заварушку. Но от вида черных кругов у него темнело перед глазами, и смыть морок могла только кровь. Много крови. Он сделал знак своим спутникам спешиться, и медленно пошел на охранников, на ходу вытаскивая кийт. Узкий клинок радостно заблестел на солнце.

- Стой! - окликнул его офицер и повелительно махнул рукой.

Сразу два арбалета были наведены на цель. Знакомый холодок в груди - взятый прицел - заставил Такайру улыбнуться. Над ухом раздался свист. Один из держащих арбалет начал заваливаться назад. Из его горла торчала, мелко дрожа, стрела - Вок, чуть ранее скрывшийся в зарослях, был стар, но хваленой своей меткости не потерял. Второго арбалетчика с глухим стуком в висок настиг камень, пущенный из пращи Дарины. Толстушка радостно вскрикнула, когда солдат упал, как подкошенный. Такайра не обращал на них внимания. Его движения казались размазанными - так быстро он двигался, и кийт жадно вкусил крови оставшихся солдат. Оба приора позорно скрылись в лесу, но Коршун настиг их легко, ибо не бежал - летел на стремительных крыльях собственной ярости, и ног под собой не чуял. С чувством глубокого удовлетворения он выпотрошил их карманы, прихватил ключ от цепи и вернулся на дорогу - следовало спешить, пока она была пуста. Вышел из зарослей, кинул ключ Малышу.

- Сними цепи. Пускай убираются.

Братья уже стояли рядом с ними, разглядывали чумазые лица, как вдруг вытащили из жмущейся друг к другу толпы белокожего голенастого подростка. Вытащили, и в четыре руки сорвали хлипкое рубище. Так Мара впервые предстала глазам Такайры - худая, узкобедрая, как мальчишка. Но полные груди торчали вызывающе, а взгляд ударил темнотой огромных зрачков из-под припухших век.

Малыш щелкнул замком основной цепи, удерживающей ножные браслеты. Однако люди сидели бездвижно и молча, словно не понимали, что происходит. Потребовалась пара оплеух от братьев, чтобы узники начали расползаться, кто куда, исчезая в лесных зарослях. Девушка между тем отступала назад, пока не уперлась спиной в расколотый надвое ствол. Братья одновременно оглянулись на Такайру, молчаливо спрашивая соизволения. Тот кивнул.

- Только быстро!

И принялся вытирать клинок, не обращая внимания ни на них, ни на девчонку. Жажда мести в его крови пела победную песнь - день удался. А если случится погоня, они уйдут от нее. Как всегда.

Возня под деревом привлекла его внимание лишь спустя некоторое время. Широкоплечие, здоровые - но ни грамма жира - братья Хаты не могли разложить на обочине эту, отчаянно сопротивляющуюся замарашку. Она царапалась и кусалась, выворачивалась с нечеловеческой силой и ловкостью, молча и настолько остервенело, что Такайре, который теперь наблюдал с интересом, стало ясно - смерть страшит ее не так, как то, что они собираются с ней сделать. Коршун понимал, что братья звереют - еще немного и руки одного из них сожмутся на ее тонкой шее, оборвав вдох, или короткий кривой кинжал пробьет грудную клетку, поранив нежный холмик груди.