Даша Кудрявцева: Милана Грей: полукровка [СИ]

Поезд, покачиваясь, мчался по бесконечным рельсам. Первый день лета набирал обороты, выталкивая долго не приходившую весну солнечными лучами. А я, наблюдающая через стекло за сменяющимися пейзажами, чувствовала себя медленно угасающей весной. Неловкость в плацкарте сменилась веселым гулом близнецов Вармент, пытавшихся разрядить обстановку. Я слушала песни, играющие во всем вагоне, которые ставила ведущая с очень приятным голосом, заполняющая паузы между треками совершенно глупыми разговорами.

Здешняя природа мне стала родной, красивой и понятной. Меня бесконечно очаровывало поле за окном с нежно голубыми и белыми цветами. Оно напоминало небо, упавшее на землю, по которому разгонял волны свежий ветерок.

Гул утих, когда Оливер и Фред вышли на своей станции (не совсем на своей. Их родители сейчас гостили у каких-то знакомых, так что братьям тоже пришлось отправиться туда).

Оливия взглянула на меня просящим, ждущим взглядом, но я сделала вид, что не заметила его, смотря в окно. Она достала толстый журнал из сумки и оставшуюся дорогу перелистовала острые страницы изящными пальцами. Было бы обидно, если хрупкие пальцы пострадали из-за журнала мод.

На платформе, усеянной встречающими, где меня и Джеймса ждала Лиса, я с Оливией попрощалась холодным «пока», и мы разошлись.

Две недели я корила себя за смерть отца, две недели мне потребовались на то, чтобы понять, что я убила не своего отца, а бездушного — Джеймса Грей.

Следующие месяцы я выпала из жизни, морально умерла. Это время я выкинула из головы, вырезала из памяти, по тому, что в каждой моей мысли жил он, тот, кого я боготворила, тот, кто безжалостно предал меня. Я потеряла доверие к людям, ведь меня продал родной отец, продал за такое… Я не могла его понять, как ни старалась. В грустных фильмах отцы никогда не оставляют дочерей одних, но, видимо, у нас другой конец, и пора перестать сравнивать жизнь с кино.

Я не могла ненавидеть его. Помимо того, что он был бездушным пытавшимся убить моих друзей, чуть не убившим меня, он был моим отцом, подарившим мне жизнь. Я была обязана ему жизнью, и эта благодарность не давала ненависти прописаться в моем сердце. Я всей душой хотела ненавидеть его, но никак не получалось.

В тринадцать лет девочки мечтают о мальчиках, даже не встречаются с ними, а только мечтают, мечтают о маминой косметичке и о красивом платье. В четырнадцать девочки борются с приоритетами, с предрассудками общества, а я давно уже это пережила, и моя война со всем миром превратилась в обычную жизнь. Я в последние месяцы своего тринадцатилетия и в первые месяцы четырнадцатилетия мечтала лишь провалиться сквозь землю, пропасть и боролась только с собой.

Колеса кареты стучали по каменному асфальту. «Я не увижу своих друзей три месяца», — осознала я. Внутри что-то кольнуло. Меня словно водой обдали: я бы погибла, если не друзья. Жалко, что поняла я это не так рано, как хотелось им и в данный момент хотелось мне. Спасибо верящим в меня друзьям, для которых никогда не наступит «поздно». Я поняла самую важную вещь в жизни: я дура, но ради них я готова исправиться.

Оливия Стоун, Оливер и Фред Вармент, спасибо, что вы есть, и не только у меня, а у всего мира.