Вадим Леднев - Волк в собачьей стае

— Зачем? — Теха посмотрел на него как на умалишенного. — Они же ВРАГИ!!!

Немного подумал и добавил. — Раньше здесь была ихняя земля. До самого Срединного моря. Потом наши с акети вышибли их за Зыбучие Камни.

— Понятно, — сказал Слава, и резюмировал. — В таком случае задерживаться нам тут не стоит, а то еще какая-нибудь компания заявится. Так ты говоришь, по Оравской дороге твои пошли?

— По ней самой.

— Дорога хорошая, — сказал Слава.

— Лучшая в наших краях! — важно подтвердил мальчик.

— А там двор старого Махи стоит еще? — с напускным безразличием поинтересовался старлей.

— Куда ж ему деться-то? Отец всегда к нему ездит шкурки пихов продавать. Маха за них больше цену дает, чем в Лине, вот отец и ездит. И чава у Махи лучшая во всей округе. Отец как поедет, так три дня там пьет без просыпу.

— А может мне с тобой пойти? — словно бы в задумчивости сказал Слава.

— Конечно, пойдем! — обрадовался мальчик. — Вдвоем завсегда веселей! Доберемся до Кумеса, а там все рядом.

*****

Через полчаса они покинули деревню, и двинулись по проселку в сторону противоположную той, откуда пришел Слава. Шли ходко, почти не останавливаясь, и к полудню достигли выхода из долины — каменные стены расступились в стороны, и путешественники оказались на краю обрыва. Прямо под ногами расстилалась вторая долина — пошире первой. По ее дну текла горная река. Подгорица — как назвал ее Теха. Но чтобы к ней спуститься пришлось петлять по горному серпантину между высоких гранитных утесов — так что и на речку и на "нижнюю" долину Славка успел налюбоваться за два часа предостаточно, и все под разными ракурсами. Примерно в километре к югу, земля опять вздыбилась горным хребтом. Две гряды образовывали неширокое ущелье куда ныряли и речка и дорога. Туда же свернули и путники.

Пройдя километра два, решили сделать небольшой привал. Спустились к реке. В этом месте ее устье несколько расширялось, образовывая несколько мелких заливчиков и проток. Вода там была не такой ледяной, как в самой реке и Слава не преминул возможностью искупаться. Раздевшись до трусов, он вошел в воду и с минуту плескался, фыркая от холода и шумно сопя, словно большой тюлень, с наслаждением смывая с себя грязь и пот. На предложение присоединиться, Теха пожал плечами:

— Делать мне нечего!

Когда Слава выбрался на берег, он увидел, что мальчик привязывает к длинной палке свой ножичек. Соорудив, таким образом, некое подобие копья, Теха направился к берегу. Река в этом месте образовала небольшой порог, и мальчик ловко прыгая, с камня на камень, добрался почти до середины реки. Там он присел на корточки и, отведя назад руку с импровизированным копьем, стал пристально вглядываться в воду. Неуловимое движение, и на острие копья уже бьется, большая серебристая рыбина. Теха издал торжествующий клич, и, сняв добычу с лезвия, швырнул ее на берег. Слава подошел к ней, присел на корточки. Золотистая в черных пятнышках, смахивающая на форель рыбина, извивалась, била хвостом по речной гальке, судорожно разевая, полный острых зубов, рот. Слава поймал ее за хвост, приподнял — килограмма два наверно будет. Молодец пацан!

С реки раздался недовольный вскрик Техи — на этот раз охотник промахнулся.

Пока Слава полоскал свои вещи в реке, мальчишка умудрился поймать еще пару рыбин, после чего вернулся на берег. Удовлетворенно присвистнул, оценивая улов. Посмотрел вопросительно на старшего товарища?

— Сейчас запечем или?..

— Ушица бы знатная получилась, — сказал Слава, — жаль только, нет у нас ни картошки, ни лука, ни хлеба… А до двора Махи далеко еще?

— Да где там далеко, через осьмушку дневного перехода уже. И точно! Чем полусырой рыбой давиться, отдадим ее Махе, он одну себе заберет, а две нам пожарит… с тюрлей. М-м!.. — Теха предвкушено закатил глаза. — Вкуснотища!

— С тюрлей, так с тюрлей, — согласился Слава, внутренне торжествуя — от указанной в дядиной записке цели, его отделяло всего ничего.

Через пятнадцать минут, одежда, разложенная Славой на горячих от солнца камнях, немного подсохла, и он, ежась от холода, натянул ее на себя — на ходу досохнет.

Спорым шагом они прошли еще около пяти километров. Впереди Теха, помахивающий своим копьем, с нанизанным на него уловом. В трех шагах сзади Слава, с тубусом на правом плече и Техиным мешком на левом. В тубус, Слава, так больше и не заглядывал — то некогда, то не до того было. А если честно сказать, он испытывал почти физическое отвращение, как к самому футляру, так и к его содержимому, не без основания полагая, что именно из-за них он оказался в этой неприглядной ситуации.