Глен Кук - Белая роза

Душечка отступила.

Госпожа отвела свои войска и позволила противнице уйти, хотя могла бы продолжать атаки почти бесконечно.

Мы сели. Я перебрался через борт намного раньше Госпожи и с рассчитанно-мелодраматическим жестом поцеловал землю. Госпожа расхохоталась.

Она прекрасно провела время.

– Ты отпустила их.

– Я преподала им урок.

– Она сменит тактику.

– Разумеется. Но пока сила на моей стороне. Я не использую ее, и это кое о чем говорит. К тому времени, когда мы доберемся, твоя крестьянка хорошо обдумает все последствия.

– Мне так тоже кажется.

– Ты неплохо себя вел для новичка. А теперь пойди и напейся, или что-нибудь в этом духе. Только подальше от Хромого.

– Слушаюсь.

Я отправился в отведенную мне комнату и попытался унять дрожь.

В пределы равнины мы с Госпожой вступили через двенадцать дней после воздушного сражения над Лошадью. Мы ехали верхом на полудохлых клячах по старой тропе, право свободного прохода по которой обитатели равнины обычно уважают. В обтрепанной дорожной одежде Госпожа уже не была красавицей. Не старая карга, конечно, но и внимания особого она не привлекала.

Мы ехали по равнине, твердо зная, что в самом худшем случае Великая Скорбная река подмоет Великий курган через три месяца.

Менгиры наше присутствие заметили немедленно. Я ощутил их взгляды почти сразу же, а вот Госпоже пришлось показывать. Ради этой поездки она решилась научиться игнорировать все области восприятия, кроме чисто физических. За время нашей поездки ей предстояло вспомнить, как живут смертные, чтобы в Дыре она не наделала ошибок.

Смелая женщина.

Как, наверное, любой человек, готовый сыграть с Властелином на его собственном поле.

Маячащих в отдалении менгиров я игнорировал, сосредоточившись на обычной жизни равнины, вскрывая тысячи крохотных ловушек, которые могли бы в худшем случае выдать Госпожу в женщине рядом со мной. Так всегда делают, когда на равнину приходит посторонний. Ничего необычного.

На третий день нас едва не застала буря перемен. Госпожу буря потрясла.

– Что это? – спросила она.

Я как мог объяснил. Приплел все теории, какие только слышал. Она, разумеется, знала все это и без меня, но.., лучше один раз увидеть.

Вскоре после-, этого мы наткнулись на первый коралловый риф. Это значило, что мы забрались в самое сердце равнины, в гущу кошмаров. – Каким именем ты воспользуешься? – спросил я. – Мне бы лучше к нему привыкать.

– Думаю, Ардат. – Она усмехнулась.

– У тебя жестокое чувство юмора.

– Возможно.

Казалось, изображать обычную женщину доставляет ей удовольствие. Точно любовница вельможи, гуляющая по кабакам. Мы даже готовили с ней по очереди – к вящей скорби моего желудка.

Интересно, что думали о наших отношениях менгиры? Несмотря на все усилия, холод формальности растопить было не так-то легко. И большее, что мы могли изобразить, – товарищество, и уж этому менгиры точно удивлялись. С каких это пор мужчина и женщина путешествуют вместе, а спят врозь?

Вопрос о том, чтобы довести достоверность роли до такой степени, пока не вставал – к счастью. При одной мысли об этом меня охватывал такой ужас, что встать мог разве что вопрос.

Вскарабкавшись на гребень холма в десяти милях от Дыры, мы наткнулись на очередного менгра. Тот стоял себе у дороги и ничего не делал – двадцать футов ненормальной каменюги.

– Это и есть говорящий камень? – спросила Госпожа тоном усталой туристки.

– Ага. Эй, каменюга, я вернулся.

Менгир Промолчал. Мы прошли мимо. Когда я обернулся, камня уже не было.

Изменилось не многое. Однако, перевалив через гребень последнего холма, я обнаружил у ручья лес бродячих деревьев. Брод охраняла толпа менгиров, как живых, так и мертвых; среди них носились вывернутые верблюд окентавры. Праотец-Дерево стояло в гордом одиночестве и звенело, хотя был полнейший штиль. Под клочковатыми облачками одиноко парила стервятникообразная птаха – возможно, та самая, что уже несколько дней следила за нами. Но человеческого присутствия – ни следа. Куда Душечка дела свою армию? Не в Дыру же запихнула.

На мгновение меня охватил страх, что крепость оставлена. Но когда мы переехали через ручей, из кораллов вышли Ильмо и Молчун.

Я ласточкой слетел с коня и сграбастал их обоих в охапку. Мы молча обнялись. Ни единого вопроса не прозвучало – в лучших традициях Черного Отряда.

– Проклятие, – прошептал я. – Проклятие, как же хорошо вас снова видеть. Я уже слыхал, что вас на западе в порошок стерли.